Солнце садилось, а наш лодочник так и не появился. На ум опять пришли подозрительные события этого дня, которые могли заставить нас усомниться в его верности. Я вспоминал и другие происшествия, известные только мне.
Наш ужин давно закончился, и мы вышли прогуляться среди цветов. Мне хотелось обменяться с девушкой несколькими словами наедине, но я не мог найти такую возможность, потому что ее отец все время следовал за нами. Но что казалось мне особенно странным, сама девушка не делала таких попыток или не показывала виду. Думая о всем происшедшем, я никак не мог понять ее равнодушия. Раздраженный, я уже подумывал об уходе, когда наконец оказался с нею наедине. Криттенден и алькальд ушли за кухню. Мне показалось, что как только отец скрылся из виду, на лице девушки появилось новое выражение. Повернувшись ко мне, она сказала:
— Вы как будто очень интересуетесь нашими чинампами? Почему?
— Потому что они замечательные.
— Но неужели вы раньше их не видели? Кажется, вы так сказали.
— Никогда.
— А ведь вы были во многих странах, не только в Мексике?
— Да, во многих. Но чинампы есть только в Мексике.
— Правда? Мне казалось, они есть повсюду.
— О, нет, только здесь. Говорят, что что-то похожее есть в других местах, но это не настоящие плавучие сады.
— Поэтому вам так хотелось приехать сюда. Теперь я понимаю.
— Не совсем. Была и другая причина, почему мне хотелось здесь побывать.
Она, как я и надеялся, вопросительно посмотрела на меня и оживленно спросила:
— Какая, сеньор?
Вопрос заставил меня заколебаться. Я не смел ответить прямо. Прямой ответ был бы — она сама. Но для этого мы еще недостаточно знакомы.
— Ну, во-первых, сеньорита, — решился я на кружной путь, — я хотел убедиться, что вы не пострадали от купания в канале, не простудились или что-то в этом роде.
Она рассмеялась, как ее брат, когда я сказал о том, что пошлю человека за лодкой.
— Нет, нет. Не нужно бояться, что я простужусь. Только горожане простужаются, мы здесь — никогда.
— А этот испуг не причинил вам вреда?
— Нет, сеньор. Мог бы, если бы не вы, Я знала, что вы еще близко, и потому стала кричать. Потом увидела, как вы скачете по Пасео, и больше не боялась.
— Вы больше не видели того негодяя?
— Как я могла его увидеть, сеньор? С тех пор мы ни разу не приезжали в город, ни я, ни брат. Я боялась… я думала… — На щеках ее появилась краска, и она торопливо поправилась: — Мы думали, что больше никогда вас не увидим. Вы очень добры, что пришли сюда.
Меня обрадовала полная невинность, с которой она говорила. Она соответствовала наивности письма, которую я принял за чрезмерную смелость.
Вспомнив о письме, я сказал:
— Вы гораздо добрее, потому что захотели, чтобы я пришел. А я еще не поблагодарил вас за приглашение.
Она изумленно посмотрела на меня и переспросила:
— Приглашение?
— Да, письмо, которое вы мне написали вчера. Вернее, я получил его вчера, и, как видите, явился лично, как только смог.
Она широко раскрыла глаза и проговорила:
— Я послала вам письмо, сеньор? Увы, я не умею писать.
— И ничего не знаете об этом?
Я прихватил письмо с собой, и теперь достал и показал его ей.
— Но я не умею и читать. Что это? Что здесь говорится, сеньор?
Настала моя очередь удивляться. Невозможно усомниться в ее искренности. Письмо было кем-то состряпано, но с какой целью, на что оно намекает? Теперь я был уверен, что моя жизнь и жизнь моего товарища в опасности.
— Неважно, сеньорита, — ответил я, торопливо пряча письмо в карман и пытаясь рассмеяться, — всего лишь небольшой розыгрыш одного друга. Но я ему за это отплачу. Однако, — добавил я, взглянув на заходящее солнце, — нам пора возвращаться, и так как наш лодочник не появился, я должен попросить вашего отца дать нам какую-нибудь лодку…
— О, он сделает это с радостью, — прервала она меня. — У нас есть скиф. Хорошо бы, вернулся брат и отвез вас.
В это время к нам присоединились Криттенден и алькальд, и я спросил, можно ли послать кого-нибудь за нашим задержавшимся лодочником.
Алькальд окликнул юношу, проплывавшего в этот момент мимо чинампы в каноэ, и велел ему подплыть.
— Пепе, — обратился к нему дон Тито, — проплыви вдоль всего ряда чинамп и отыщи лодочника, который привез сюда этих джентльменов. Кстати, сеньоры, как его имя? Если бы я знал его имя, я мог бы сказать, у кого он в гостях.
Его имя! Вот это да! Ни я, ни мой товарищ не подумали спросить, как зовут нашего проводника.
— Сеньор алькальд, — ответил я, — мы не знаем его имени.
— Неважно, — ответил индеец. — Отправляйся, Пепе. Отыщи его поскорее. Скажи, что джентльмены ждут его лодку.
Пепе начал грести, стрелой пустив свое каноэ по воде.
Как только он исчез, я, решив, что сдержанность больше не нужна, повернулся к нашему хозяину и сказал:
— Сеньор алькальд, хотя мы и не знаем имя нашего лодочника, я думаю, вы узнаете его по описанию, потому что он ваш старый друг.
— Мой старый друг?
— Так он сам сказал.
— Индеец?
— Нет, метис, и сказал, что он рыбак.
— Рыбак! Странно. Я не знаю никаких рыбаков, только тех, кто из наших. И не могу вспомнить метиса, которого назвал бы своим другом. Должно быть, какая-то ошибка.
Во время разговора я не отрывал взгляда от лица девушки, но не обнаружил никаких признаков, что она знает этого человека. Не могла же она так искусно притворяться!
Все это заставило нас с товарищем еще больше встревожиться. Теперь мы были совершенно уверены, что нас сюда заманили специально, и что нашей жизни угрожает опасность.
— Ловушка, клянусь небом! — воскликнул Криттенден. — Да, старина, попали мы в переплет!
Наша уверенность еще больше окрепла, когда немного погодя вернулся Пепе и сказал:
— Никого чужого в чинампах нет, сеньор Тито. Я расспросил всех до одного.
Секунду или две алькальд стоял молча, задумавшись, потом ответил:
— Пепе, возвращайся. Поищи в канале на Тлалхуак: возможно, он там.
Парень снова начал быстро грести и сразу скрылся из виду. Солнце село, и начинало темнеть. Дон Тито, повернувшись к нам, продолжал:
— Вы говорите, сеньоры, что он рыбак. Может, решил порыбачить. В канале на глубине, в том месте, где он соединяется с озером, встречается крупная рыба.
Маловероятное предположение, так мы и сказали хозяину. Теперь, когда положение становилось все более неприятным, мы рассказали ему все, что нам известно о лодочнике, и почему мы с ним приплыли. Впрочем, о письме с приглашением я не стал рассказывать. Конечно, оно поддельное, но наведет на размышления, которых я хотел бы избежать.
Алькальд все же не думал, что нам грозит опасность. По соседству нет guerilleros; он, во всяком случае, ни о чем таком не слышал. И лодочник просто сыграл с нами злую шутку по какой-то неизвестной причине.
