Ребята призадумались, вспоминая, говорили ли об этом что-нибудь. Постепенно на лицах начало появляться нечто, с натяжкой напоминающее озарение.
— Нет, никто не говорил, — ответил за всех Колин.
Дальше было дело техники. Теперь, когда идея уже вошла в массы, нужно было только указать путь к её осуществлению.
— Так значит нужно идти за Гарри, — сделал вывод я. Дело в том, что занятие АД должно было быть как раз сегодня, то есть в воскресенье вечером, а, значит, нашему спасителю мира волей-неволей придётся вылезать их своей меланхолии.
После этих слов все ребята сочли своим долгом пойти за Гарри. Надо сказать, что это, по-моему, не самая лучшая идея. Наших домашних любимцев вернули сразу же после прибытия в Хогвартс. Не то чтобы я имел что-то против змей, да и Гарри знал, что делал, когда покупал Кеару, но наличие в комнате такого мутанта, который грозит в рекордные сроки вымахать до отметки «Василиск», немного напрягает. Причём абсолютно не понятно, к какому виду относится эта змея: если это удав, то калибра «на аллигатора», а если не удав, то всё равно пресловутого аллигатора пополам перекусит и не подавится! Хотя, под кроватью Гарри Кеара пока что вполне помещается… но я опять отвлёкся. Проблема в том, что Кеара не любит чужих. Гриффиндорцев-то она всех знает — даже первокурсников, но такими толпами к нам в спальню пока никто не ходил. Я поспешил сказать об этом ребятам, но их было уже не остановить, ведь все были уверены, что Гарри не позволит ей беспредельничать. Надо сказать, что я в данный момент их уверенности не разделял.
Завалившись в комнату, мы все немедленно проследовали к кровати Гарри, на которой он, собственно, и развалился поверх одеяла, прямо в одежде и обуви. Кеара признаков жизни, а ещё хуже — недовольства пока не проявляла, так что я немного приободрился. Гарри не слишком усердно притворялся спящим. Мало того, что, сколько я его знаю, он никогда не спал на спине и положив руки под голову, так ещё и в очках. Нас просто игнорировали, не слишком тонко намекая на то, что собеседник желает, чтобы его оставили в покое. Мы замерли, усердно сопя у него над ухом и давая понять, что так просто не отстанем. Эффекта не последовало. После минутного замешательства было решено не сдаваться: сопение перешло в не менее выразительное кряхтение.
— Изыди, — предпринял последнюю попытку Гарри, но, как и следовало ожидать, она не увенчалась успехом. Поняв, что сопротивление бесполезно, он всё-таки открыл глаза.
Могу с гордостью сказать, что наша делегация его сильно удивила. Нет, Гарри не подпрыгнул на полметра, хватаясь за сердце (для этого должен был прийти Снейп, а ещё лучше — Фильч) вместо этого он закрыл глаза, а потом снова их открыл. Мы не испарились, так что процедура повторилась. Мы никуда особенно не спешили, так что с готовностью ему позировали.
Иногда мне кажется, что мы все здесь немножко помешанные: то, что всего год назад смешным не казалось, теперь заставляло хохотать до потери равновесия. Раньше, например, никто — даже мы с Гемионой — не позволил бы себе подкалывать Гарри по поводу того, что он попал в учебник истории. А сегодня это всё в порядке вещей и, возможно, вызывает даже больше веселья, чем надо. Возможно, во всём виновата та битва в Хогсмиде: после неё мы стали, если можно так выразиться, одной семьёй, как когда-то перед распределением и говорила Макгонагалл. А на братьев и сестёр никогда всерьёз не обижаются (поверьте мне — уж я-то знаю!). Да и свихнуться, на самом деле, после такой мясорубки не сложно, но нас проверили колдомедики и сказали, что все здоровы. Хотя про Гарри и говорить нечего! О его психическом здоровье по школе (да и не только…) до сих пор не утихают пересуды: шутка ли? То Аллерту у всех на виду хамит, то со Снейпом смертельную дуэль устраивает. Но сумасшедшим его никто назвать не посмеет… разве что так же, как и Дамблдора — уважительно.
Ну не умею я рассказывать! Всё время отвлекаюсь на разные второстепенные глупости. Если кратко, то псих Гарри, или нет — нам всё равно, потому что он наш друг и если кто-нибудь осмелится что-то про него ляпнуть, то он будет иметь дело с нами (если выживет после воспитательной беседы с Гарри, конечно).
Ну, а пока я выкладываю свои соображения по поводу нашего слегка подорванного умственного здоровья, Гарри, кажется, смирился с нашим наличием и, естественно, поняв цель визита делегации, напрямую спросил:
— А вампиров вы не боитесь? Этих простым Люмусом не уделать.
Естественно мы боимся! Но АД забросить мы боимся ещё больше. Правда, тебе, дружище, об этом, естественно, никто не скажет.
— Но ведь ты же нам рассказывал, как с ними бороться, — со всей уверенностью, на которую была способна, напомнила Кетти.
— Использование непростительных заклинаний на вампирах, если они не проявили признаков агрессии, наказывается заключением в Азкабан или другую тюрьму. Чеснок против высших не подействует: он им только обоняние отобьёт и сделает злее, святую воду в Хогвартсе найти не легко, равно как и серебряные или осиновые колы, — просветил нас Гарри, но всё же полез в тумбочку за монетой, чтобы сообщить ребятам с других факультетов о том, что сегодня будут занятия. Не факт, что они придут, но я почему-то был абсолютно уверен, что ребята точно так же, делая уроки, обсуждали, как же плохо, что АД больше не будет.
Совершив сию нехитрую процедуру, Гарри с мрачным видом поднялся с кровати и полез в тумбочку за учебником. Мы всегда брали с собой хотя бы один учебник, пергамент и перо с чернильницей, чтобы, если что, грамотно осуществить команду «шухер!» и сделать вид, что всецело поглощены выполнением домашнего задания.
После этого мы в такой же похоронной тишине спустились за Гарри к портрету. Там, правда, произошла заминка, потому что мы остановились, в ожидании того, что Гарри наложит пару фирменных маскирующих заклинаний. Делать этого он почему-то не спешил.
— Маскировка не нужна, — сухо сказал он. — Вампиров этим не обмануть. Если встретим охрану, то надо будет назвать имена и, возможно, цель похода.
Нас окинули таким взглядом, что спорить как-то сразу расхотелось. Все уже поняли, что Гарри сейчас пребывает не в том расположении духа, когда стоит высказывать свои опасения. Мы достаточно ему доверяли, чтобы прекратить расспросы и, меленько трясясь от страха, последовать за ним в тёмный коридор. Мне трястись был нельзя, хотя очень хотелось: Парватти решила, что со мной будет безопаснее и теперь жалась ко мне так, что легко бы почувствовала мой страх. Ну и что, что это может быть лишь временное увлечение! Сейчас мне кажется, что это и есть та самая пресловутая «любовь навеки» и пока что разубеждать меня никто не спешит.
