В следующую траншею они спрыгнули.
— Дальше нельзя, — пояснил капитан, — там нейтралка.
К ним подошел пожилой лейтенант, не козыряя представился:
— Командир второго взвода лейтенант Орешко.
Мухин повернулся к нему и сказал:
— Это я к тебе нового командира взвода разведки привел, познакомьтесь, ведь придется взаимодействовать.
Алексей первым протянул руку:
— Купрейчик.
— Ну вот, раз познакомились, — удовлетворенно проговорил Мухин, — то теперь покажи нам, Орешко, свое хозяйство, и мы к артиллеристам в гости направимся.
— Далеко до позиций противника? — поинтересовался Купрейчик.
— Двести пятьдесят шесть метров, четырнадцать с половиной сантиметров.
— Вот это точность, — присвистнул Купрейчик и добавил: — Было бы неплохо, чтобы вы и миллиметры учли.
Лицо командира взвода было усталым и уже давно не видело бритвы.
Купрейчику стало неудобно перед лейтенантом за свои слова. Стараясь как-то замять неловкость, участливо проговорил:
— Когда я покидал свой взвод, в нем оставалось четырнадцать человек. Сколько у вас?
— Одиннадцать.
Этим было сказано все, и Купрейчик еще раз с уважением посмотрел в глаза лейтенанту.
Алексей повернулся к Мухину:
— Отсюда будем изучать позицию противника?
— Нет. Здесь каждый выступ у немцев пристрелян. Стоит только голову высунуть, как сразу же сквозняк в ней будет, а куда ты с дыркой в башке годишься? Я привел тебя сюда, чтобы ты с нашими позициями познакомился, а с немецкими буду тебя знакомить вон с тех высот.
Купрейчик оглянулся и увидел метрах в трехстах небольшие холмы. Капитан пояснил:
— Там находится НП наших артиллеристов, и, при хорошей видимости, немецкие позиции — как на ладони.
В обед Орешко пригласил их к себе.
По изрытой снарядами змеевидной траншее они подошли то ли к блиндажу, то ли к землянке. У входа вместо дверей висела плащ-палатка. Они откинули ее и вошли. В нос сразу же ударил запах наваристых щей. У стен сидели шестеро красноармейцев и обедали. Сидевший у входа сержант, заметив входящих командиров, начал подыматься, но Мухин остановил его:
— Не тревожьтесь, сидите. Если не объедим, тоже подкрепимся вместе с вами.
Красноармейцы освободили им место, а пожилой солдат сказал:
— Нас объесть невозможно. Продовольственники еды принесли на полный взвод, а нас-то половина осталась.
После обеда Мухин повел Купрейчика на артиллерийский НП. Шли они не напрямик, а сначала тем же путем, что и утром, и когда небольшие высотки оказались слева, сделали круг и с тыла приблизились к цели. Движения здесь не было никакого.
Все понимали, что немцы денно и нощно наблюдают за удобной точкой в русском тылу, стараясь разгадать, что там может быть. Вскоре они оказались в окопе Т-образной формы. Слева у стереотрубы сидели трое: лейтенант и старший лейтенант склонились над картой, капитан смотрел в стереотрубу.
Мухин весело поздоровался:
— Привет, архангелы бога войны!
Все оторвались от своих дел и приветливо поздоровались. Капитан, пожимая руки пришедшим, сказал:
— Привет глазам и ушам пехоты и артиллерии тоже.
Мухин, прежде чем перейти к делу, спросил:
— А что это вы, братцы, без охраны сидите? Ну еще можно понять, почему впереди охранение не выставили, там вас наши позиции прикрывают, но с тыла... Дай бы бог нам вот с новым командиром разведки такой НП у немцев нащупать, так уже к утру трех офицеров ихних доставили бы.
Артиллеристы молча переглянулись, и старший лейтенант, пригибаясь, ушел.
Через несколько минут он вернулся с красноармейцем. Тот был такого маленького роста, что винтовка, висевшая на плече, чуть-чуть не доставала прикладом до земли, шапка ему была большая, и когда он поднес руку к виску и доложил капитану: «Красноармеец Высоцкий по вашему приказанию прибыл», то шапка полностью закрыла ему глаза и из-под нее смешно выглядывал только нос.
Капитан-артиллерист строго спросил:
— Вы почему с поста ушли?
— Как ушел? — переспросил красноармеец и ловким движением руки водворил шапку туда, где ей и положено быть.
— Тогда как мимо вас могли пройти капитан и лейтенант?
Высоцкий быстро взглянул на Мухина и Купрейчика и опустил глаза.
— Я только на минутку, до ветру... оправиться отошел. Не мог же я прямо в окопе... ежели бы знал, что немец эти позиции, скажем, ночью захватит, так оно, конечно, можно было бы ему такую минягу подложить. — И его шапка как бы автоматически быстро опустилась на нос.
Старший лейтенант чуть заметно улыбнулся, но строго сказал:
— Не врите, Высоцкий! Вы же, как сурок, в окопе спали, или скажете, что неправда и это не вас я чуть ли не за шиворот тряс?
Красноармеец молчал и шапку поднимать повыше не торопился.
Капитан помолчал немного, а затем спокойно сказал:
— На первый раз я вас предупреждаю, но если еще хотя бы раз допустите подобное, то обижайтесь на себя. Ясно?
— Так точно, товарищ капитан! Ясно! — весело ответил красноармеец.
— Идите на свой пост.
— Есть! — Красноармеец круто повернулся и чуть не упал, так занесло при этом его винтовку, но удержался и ушел.
Мухин спросил:
— Не возражаете, если и мы немножко понаблюдаем?
— Пожалуйста, можете и стереотрубу использовать, мы уже свое высмотрели.
Они забрали карту, отошли в другой конец окопа.
Мухин сначала предложил Купрейчику, осмотреть местность из стереотрубы и сказать, что он видит. Купрейчик делал это с удовольствием, и ему казалось, что он видел все. Но вот к стереотрубе подсел Мухин. Он наводил ее то на один, то на другой объект, и Купрейчик все больше и больше с удивлением убеждался, что многого он не заметил.
А Мухин не навязчиво, в доброжелательной форме учил лейтенанта наблюдать за противником. Вот он навел стереотрубу на какую-то точку и предложил:
— Глянь-ка сюда, что ты видишь?
Лейтенант долго и внимательно глядел в окуляры.
— Что-то я ничего интересного не вижу, — смущенно ответил он и посмотрел на капитана. Тот улыбнулся:
— Там пулеметная точка. Правда, она здорово замаскирована. Причем это новая точка, несколько дней назад ее там не было.
Купрейчик снова припал к окулярам. Постепенно он смог различить ствол пулемета, торчавший из-под чего-то белого, скорее всего маскхалата. «Здорово, гад, спрятался», — подумал он о немецком пулеметчике.
Мухин посоветовал:
— Ты одновременно изучай и проходы к позициям, запоминай, тебе же туда придется ходить.
О том, что ему действительно предстоит идти к врагу, Купрейчик раньше не задумывался, и напоминание Мухина встревожило его. «Смогу ли я? — начал сомневаться в себе лейтенант. — Пройти, а если надо, то приблизиться и схватить немца и при этом не сделать ни одного лишнего движения, гожусь ли я для этого?»
