Лоуренс отвел глаза – он не мог произнести слова, которые должен был.
– Я решил идти вперед вместе с Дивой, решил, что не сойду с этого пути, что бы ни случилось. Возможно, я просто глупец, но меня это не смущает.
Эта решимость буквально загоняла Лоуренса в угол. Он поднял руку в попытке остановить Хильде.
Но тот не отступал.
– Я хочу познать, насколько тяжело выживать только ради того, чтобы жить. Это то же самое, что быть одному в целом мире. Уверен, ты, господин Лоуренс, понимаешь смысл этих слов. Именно поэтому ты и госпожа Хоро в человеческом обличье –
– Пожалуйста, прекрати.
Хильде прервался, и Лоуренс повторил:
– Пожалуйста, прекрати. В чем-то сотрудничать можно, в чем-то нельзя. Это относится даже ко мне и Хоро.
Он понимал чувства Хильде, его абсолютное нежелание сдаваться, но прежде он хвалил Хоро за то, что она смогла отказаться от столь многого.
Умение отказываться от чего-либо очень важно, и оно вовсе не дает повода для презрения.
Есть вещи, от которых необходимо бывает отказаться, чтобы идти вперед.
Лоуренс подивился, так ли это в случае Хильде.
Он и Хильде твердо смотрели глаза в глаза.
– Пожалуйста, позаботься о письмах.
Оставив эту короткую фразу, Хильде поскакал прочь.
Даже сейчас Лоуренс не шелохнулся – лишь губы двинулись.
– Я не возьму их.
Эти слова на миг остановили Хильде, но тут же он снова заскакал, даже не обернувшись. Интересно, подумал Лоуренс, сколько осталось у Хильде союзников после этого жуткого, внезапного поворота судьбы. Возможно, не осталось вообще никого, кто мог бы доставить эти письма в Сувернер.
Пошатываясь всем своим маленьким тельцем, Хильде исчез в приоткрытой задней двери, сквозь которую снаружи вливался красноватый свет. Дверь мягко закрылась, и внутри остались лишь два письма и тишина. Лоуренс не думал, что, если доставит их по назначению, это что-то изменит; более того, если он будет неосторожен, компания Дива обезглавит его как смутьяна.
Однако сама по себе доставка писем не была чем-то невозможным.
Так Лоуренс подумал, но тут же покачал головой и велел себе мыслить ясно. Если он возьмется доставить письма, что это ему даст? И что он может из-за этого потерять? Смотреть с точки зрения прибылей и убытков можно на все, и именно так ему сейчас следует рассуждать.
Те, кто изначально не разделял взглядов компании Дива, вполне могут поднять флаг восстания, несмотря на свой страх. Безусловно, нынешняя компания Дива еще страшнее, чем прежняя.
Хильде явно считал, что, если наступление компании Дива на Сувернер удастся остановить хотя бы ненадолго, в ее планах появятся трещины, которыми можно будет воспользоваться. Когда сталь остывает, ей куда труднее придать желаемую форму. Хильде и ему подобные искуснее в общении на языке прибылей и убытков, чем в общении на языке мечей и щитов. Если так, компанию Дива, возможно, удастся заставить отступить.
Однако все это висело на словах вроде «возможно» и «следовательно». Сейчас было кристально ясно, что город Леско был мечтой. Но надеждам Хильде и Дивы предстояло рассыпаться пылью, созданному ими идеальному миру – погибнуть под ногами воинов. Конечно, Лоуренса это тоже огорчало. Он считал это большим несчастьем.
Увы, в этом мире всем мечтам всех людей осуществиться не суждено.
Хильде и Диву постигла неудача на самом последнем шаге.
Глупо так вот цепляться за собственные ожидания. Как бы величественна и великолепна ни была история, конечно, она не могла быть важнее, чем их жизни.
Лоуренс сжал кулаки и, оставив письма на месте, зашагал прочь. Переговоры провалились, и все, что оставалось Лоуренсу, – соединиться с бандой наемников Миюри, тем самым обеспечив себе хоть какую-то безопасность.
Это был правильный выбор – сомневаться не приходилось.
Он не считал, что следует загасить любой уголек, угрожающий пожаром, однако прыгать в адский котел резона не было. Возможность, что отдача запретной книги сыграет против него и Хоро, была велика. А главное – у них не было причин подвергать себя опасности. Если же он решится доставить письма в Сувернер, пользы от этого не будет, а вот прямую опасность это ему принесет.
Здравый смысл говорил, что все правильно. Хоро, конечно, тоже согласится.
Если здесь поделать уже ничего нельзя, конечно, это означает, что Лоуренсу надо сдаться, выбраться отсюда и жить ради будущего.
И тем не менее – чем больше шагов отделяло Лоуренса от кладовки, тем тяжелее эти шаги становились и тем сильнее болело сердце.
Конечно, он прекрасно понимал, в чем причина.
Даже упоминать не стоит, что, если ты никому не можешь довериться, это означает, что ты один в целом мире. Чувство, похожее на то, что бывает, когда ты просишь кого-то что-то сделать, а у него нет на это времени.
Бродячий торговец хочет заиметь собственную лавку, потому что ему нужно место, которое он может называть домом. Он хочет какое-то зримое воплощение своих успехов.
А главное – он хочет, чтобы эта лавка продолжила существовать, когда сам он покинет этот мир. Если у него есть кому доверить свое наследие, он сможет уйти с чистым сердцем.
Лоуренс знал, как невероятна подобная удача. И прекрасно знал, что, когда веришь в кого-то, а он верит в тебя, это мощно подстегивает жажду жизни у обоих.
А Хильде сейчас, скорее всего, лишился и того, и другого.
Вот что хотел сказать Лоуренсу беглый кролик: «Нечестно, что счастлив будешь ты один».
– Дерьмо, – выплюнул Лоуренс. Хильде словно проклятие на него наложил.
Если бы Лоуренс мог быть счастливым, глядя, как умирает счастье других, вполне возможно, сейчас у него было бы побольше денег.
Он вернулся в комнату и собрал вещи, однако чувствовал себя при этом так, будто его тело разрывается на части. И тем не менее он стиснул зубы, говоря себе, что отступить сейчас – самое верное решение.
Он не мог остановиться ради кого-то, кто сам поставил себя на грань смерти.
Хильде был готов умереть во имя мечты в своем сердце; можно даже сказать, таково было его желание.
Всего на миг Лоуренс оказался вовлечен в трагическую историю Хоро – и стал в результате помогать ей.
Его мотало из стороны в сторону как незначительного персонажа на сцене – его это устраивало.
Он был торговцем. Он прекрасно знал, что происходит рано или поздно с торговцами, которые не живут одними лишь расчетами прибылей и убытков.
Напомнив себе это, он закончил собирать пожитки и двинулся к двери комнаты.
Едва он коснулся дверной ручки, как услышал пьяный голос за окном.
– Хоо, это у нас что?
