Снаружи послышался шум, лязгнул засов, ржаво проскрипев, открылась дверь.
— Выходи!
Аня, не торопясь, поднялась по ступенькам, согнувшись, переступила порог и зажмурилась. После темноты погреба было больно смотреть на ярко-розовый, искрящийся в лучах заходящего солнца снег.
— Ну, что стала! — простуженно прохрипел полицай и грязно выругался.
— Шагай, шленда! — крикнул другой и стволом винтовки больно ткнул в спину.
Аня все-таки не спешила. Опустив голову, она исподтишка наблюдала за улицей. Улица была пустынна. Лишь у здания управы стоял часовой да какой-то возница задавал сено паре лошадей, запряженных в расписные санки-возок.
«Бежать? Да, бежать, но в спину смотрят дула полицейских винтовок. Пока бежать бессмысленно…»
Подошли к крыльцу.
— Ну, я пока смотаюсь до хаты! — сказал один из полицаев и, закинув винтовку за спину, ушел.
— Иди, стер-рва! — прохрипел конвоир.
Аня поднялась на крыльцо.
— Сейчас ей следователь даст прикурить! — хмыкнул часовой. — Он шибко охоч до девок…
У Ани по спине пробежал холодок, противно ослабли колени. Когда вошли в темный узкий коридор, она едва не споткнулась. «А что если сделать вид, будто споткнулась, — мелькнула отчаянная мысль, — выхватить пистолет, выстрелить в конвоира?.. Нет, все-таки еще рано. Может быть, еще ей поверят, что она ошиблась и по незнанию приняла тол за мыло, ведь документ у нее настоящий — любая проверка это подтвердит! Надо играть до конца».
Глава XIII
ЛЮБЕЗНЫЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ
В помещении, куда ее втолкнул полицай, было темно от табачного дыма. И стол в углу, и сейф на деревянной тумбе, казалось, покачивались в этом дыму. Покачивался следователь, плотный, похожий на сейф.
— Ну-с, красавица, будем отвечать? — бархатным баритоном сказал он. — Его широкие брови сдвинулись, карие глаза уставились на девушку. — Пожалуйста по порядочку. Кто тебе дал взрывчатку? Куда, кому хотела передать?
— Я и хочу все по порядку, — обиженно и слегка капризно заговорила Аня, — я только не понимаю, почему меня схватили и привели к вам?
— Итак?.. — на лице следователя играла подбадривающая улыбка.
— Когда моего отца убили партизаны, я решила податься к тетке…
— Итак?.. — следователь улыбался уже широко, поблескивая крепкими белыми зубами. — Вынужден предупредить: малейшая ложь — и мы не поглядим на то, что девушка ты довольно миленькая.
— Ну, я и забрала из его сумки это мыло. Хотела на продукты обменять. В деревне. Вот и все.
— Ясно, — вздохнул следователь. — Все ясно.
На какое-то мгновение Ане показалось, что следователь поверил ей. Конечно поверил, иначе отчего бы он так улыбался? Сейчас он предложит ей сесть на один из стульев… Нет, он не предложил сесть, открыл ящик стола и вытащил из него ременную плетку. Опершись о стол, он медленно встал, обошел стол и очутился перед разведчицей.
— Итак, красавица оказалась неразумной. — Рука, зажавшая деревянную ручку плетки, размахнулась и ударила наотмашь.
— За что? — Аня вздрогнула от стыда и боли, стиснула кулаки, но сдержалась, не крикнула в лицо этому животному тех слов, каких он был достоин. Она все еще не теряла надежды. Ведь документы у нее в порядке, она — дочь полицейского, за что же ее бить? И она, пряча лицо от ударов, повторяла: — За что вы меня бьете?!
— За излишнюю сдержанность! Будешь говорить? Будешь? — и град ударов обрушился на ее плечи, руки, голову. Аня почувствовала солоноватый привкус крови…
— Будешь говорить? Будешь?
Удар, удар, удар… А голос мучителя безмятежен по-прежнему, любезен, изысканно любезен.
Девушка сжалась в комок, закрывая лицо руками.
«Убьет, — пронеслось в голове у Ани, — забьет, как собаку!.. Ну нет, не дамся!»
Воспользовавшись тем, что следователь отошел напиться, Аня сунула руку в валенок и, стиснув ребристую рукоятку «вальтера», спустила предохранитель… Она выстрелила в тот момент, когда следователь поднял стакан, и кинулась к двери.
Для полицая, караулившего б коридоре, появление девушки было слишком неожиданным: следователь имел привычку постреливать во время допросов. На какую-то долю секунды караульный растерялся, и этой-то доли оказалось для Ани достаточно. Она первой выстрелила в него.
Коридор. Крыльцо. Еще один выстрел в часового и прыжок в сани, которые все еще стояли у крыльца.
Перепуганный возница убежал за угол дома. Аня схватила вожжи, что есть силы дернула их, и кони сорвались с места. Полетели из-под копыт комья снега, промелькнул полицай, охранявший выезд из села.
Радуясь и не веря своей удаче, разведчица нахлестывала коней: «Скорей! Скорей! Только бы добраться до леса!»
Сзади гремели выстрелы. Оглянувшись, Аня увидела, как из деревни наметом выскочило несколько конников. Но лес уже вот он — рядом. На бешеной скорости мчались сани по узкой дороге между деревьями, то и дело ударяясь о комли.
Тяжко, с хрипом дыша, лошади пронесли Аню мимо поляны, густо засаженной молодыми елочками. И тут у нее возникло внезапное решение: оттолкнувшись ногами от саней, она упала прямо на игольчатые еловые лапы.
…Торопливо раздвигая елки, Аня бежала в сторону ольховых и осиновых зарослей, не проезжих для верховых. Горячий пот заливал глаза, в ушах стоял звон от усталости и нервного перенапряжения.
Некоторое время она слышала топот копыт, разъяренные голоса и матерную ругань. Потом все стихло: одураченные полицаи промчались вслед пустому возку.
Тяжело, трудно, невозможно, но надо было идти, и Аня брела по снежной целине, то и дело проваливаясь по колено, по пояс, не выпуская из рук пистолета… Она не присела даже тогда, когда ее обступил бездорожный лес. Она пробиралась дальше, в самую его глубь, замечая только, как по-зимнему быстро темнело вокруг. Значит, скоро ночь. Значит, уже можно было надеяться, что она, Анка Малых, перехитрила собственную смерть, потерявшую ее из виду.
Силы оставляли девушку. Сколько же часов шла она вот так, среди густого кустарника, перемешанного с мелколесьем?.. Пожалуй, теперь можно было остановиться передохнуть, но остановиться — значит замерзнуть. Другое делю, если бы полицаи не отняли полушубок. Ах, как он пригодился бы сейчас, теплый, застегивающийся до самого подбородка!
Даже на морозе, пробирающем до костей, Аня чувствовала, как болит и ноет тело. Временами она прислонялась к дереву, потом снова продолжала свой нелегкий путь. В лесной сторожкой тишине ей слышалось подвывание. Похоже, где-то тут бродили голодные волки. А почему бы им не бродить в этой снежной глухомани?
