— Видите ли, проблемы деталей нет. «Скайтрак» имеет две гондолы, и левая не повреждена. Правый двигатель получил повреждение корпуса из-за удара винта о песок, но оно несильное, поскольку сила вращения машины при столкновении была направлена влево и поднимала все правосторонние компоненты: винт, главное крыло, фюзеляж и хвостовое крыло. Полагаю, вал выдержит. Мы очистим карбюратор от песка, забившего его во время полёта. Стартер, конечно, цел, поэтому без особых усилий удастся запустить правый двигатель. В правом баке достаточно горючего и для большего полёта, чем тот, который потребуется нам. Баки с охладителем уцелели. Масла хватит, если мы не будем сжигать его слишком много в светильниках и сигналах для капитана Харриса. Большая часть жидкости из гидравлики вытекла, но я продумал прямые тяги управления. Это не проблема.
Свой рассказ он пояснял быстрыми рисунками на песке, выравнивал песок и опять рисовал, сидя на корточках, худой, убеждённый в каждом своём слове, похожий гладко выбритым лицом и пенсне на молодого Ганди.
Таунс стоял, прислонясь к корпусу самолёта. Глаза его скрывали темно-зеленые очки, может быть, они были зажмурены. Все же казалось, он слушает.
— Я провёл некоторые грубые расчёты, — продолжал монотонный голос. — Из запасов рельса в грузовом отсеке и лонжеронов фюзеляжа мы возьмём материал для изготовления салазок для взлёта. Не думаю, что можно отремонтировать шасси. Будут ли работать салазки на этом песке?
Стрингер поднял глаза на Таунса, и Моран надеялся, что тот его слушает, потому что вопрос был проверочный. Теперь всем им нужен этот парень, а пренебрежительным отношением его можно спугнуть.
— Возможно, и будут, — ответил Таунс.
Стрингер облизал пересохшие губы.
— Посложнее с установкой крыла, так как придётся вставлять болты в проушины изнутри. Но позади двигателя можно поставить стойку и отвести от неё страховочные тросы к крыльям. Не вижу никаких проблем с хвостовой частью, потому что вся правая половина цела, имеется достаточная часть хвостовой секции и между фюзеляжами — её хватит на оба борта. Воспользуемся двумя панелями фюзеляжа, чтобы приподнять вертикальный стабилизатор и получить увеличенную килевую поверхность, так как мы в ней будем нуждаться. Не вижу также проблемы с…
— Не видите? — Таунс широко раскрытыми глазами уставился на Стрингера. По его седым вискам струился пот, заметно было, как пульсирует жилка. — Вы не видите многих проблем, мистер Стрингер. Позвольте подбросить парочку. — Он вперил взгляд в узкое мальчишеское лицо, на котором за стёклами очков удивлённо округлились карие глаза. Тонкогубый рот открылся, но словно иссяк ровный поток шедших из него гладких фраз. Не вечно же ему длиться, этому монотонному голосу с метал— лическим дребезжанием: «Есть проблема… Нет проблем».
— Если я правильно понял, мы попросту отделим правое крыло и прикрепим его к левой гондоле?
Моран ещё не терял надежды. Без Таунса им не обойтись.
— Да, — ответил Стрингер. — Я уже объяснял: конусы были бы неверным путём…
— К черту конусы! Вы знаете, сколько весит крыло? Тонну. А нас только восемь. Вы способны поднять двести пятьдесят килограммов, мистер Стрингер?
И опять ни одна эмоция не окрасила мальчишеский голос:
— Мы воспользуемся клиньями и вагами, мистер Таунс.
— Вагами? На этом песке?
— У нас достаточно плоских листов металла.
— А знаете ли вы, сколько физических сил у нас останется через пару суток?
Стрингер «убрал» свой рисунок на песке, как бы стирая и это возражение:
— Крыло нужно будет передвинуть в первую очередь. Сегодня ночью.
— Сегодня ночью! — Эти слова делали всю сумасшедшую затею ужасающе реальной.
— Придётся работать ночью, когда холодно, а спать днём.
— Работать — при коптилках? Построить из груды хлама самолёт при свете коптилки? — Голос Таунса оборвался, и Морану показалось, что сейчас командир зайдётся в приступе хохота. Он вмешался:
— Все же, Фрэнк, давай дослушаем. — Он чувствовал себя предателем, поддерживая этого парня против Таунса.
— Вряд ли мистера Таунса это интересует, — вдруг отрезал Стрингер.
Моран засуетился:
— Конечно же, это ему интересно. Пожалуйста, повторите вкратце основные факторы конструкции. Меня вы убедили.
Стрингер демонстративно отвернулся. Сейчас он был похож на мальчишку, которому хочется, чтобы скорее открылись школьные ворота и он оказался на воле.
— Присядьте. Мы вас слушаем, — сказал Моран.
— Если мистер Таунс готов уделить внимание…
— Мы все слушаем. Садитесь, — мягко повторил Моран.
Стрингер вычертил на песке полукруг и принялся его рассматривать.
— Разумеется, не при коптилках, — с лёгким торжеством объявил он. — Я продумал простую крутящую передачу для подключения к генератору правого двигателя. Она будет заряжать батареи, и мы сможем работать при электрическом свете.
— Прекрасно, — похвалил Моран. На Таунса он не смотрел.
Парень, наконец, присел.
— Что касается общих факторов конструкции, здесь особых проблем нет. Если оставить левый двигатель на его нынешнем месте, то возникнет утяжеление носа, но мы компенсируем его грузом, то есть нами самими. Как только мы уравновесим корпус на подъёмниках и найдём таким образом центр тяжести, мы сможем распределить груз и соответственно места для каждого из нас по обе стороны фюзеляжа — им будет, разумеется, сама гондола. Нагрузка на крылья будет более чем наполовину меньше, чем у «Скайтрака», так как мы оставим на земле основной корпус, правую гондолу, шасси и груз, — и это очень важный момент, потому что теперь у нас будет только один двигатель. Новую нагрузку на крыло я оцениваю на уровне 20-25 фунтов, и потому, имея только половину первоначальной тяговой силы, мы все же будем обладать запасом мощности. Разумеется, будет избыточное паразитное торможение, так как нам придётся размещаться вне фюзеляжа на выносных консолях; но профильное торможение окажется меньше, поскольку нынешний корпус мы оставляем на земле.
— У нас много металлического листа, можно сделать обтекаемую обшивку,
— вставил Моран. Теперь он осмелился глянуть на Таунса, сидевшего в прежней позе, спиной к самолёту, с зажмуренными глазами.
— Мы сделаем обтекаемым все, что сможем, — подтвердил Стрингер. Он автоматически чертил на песке профиль дирижабля. — Отношение тяги к торможению я оцениваю на уровне восемь к одному, даже при высоком паразитном торможении. Вспомните, от какой части веса мы избавимся, — не только от корпуса, гондолы, правого двигателя, шасси и груза, но и от половины горючего, масла, охлаждающей и гидравлической жидкости. — Он уверенно посмотрел на Морана. — Таковы важнейшие моменты.
