ли подобрать нужные слова. – Я не оставлю его здесь.
Подойдя к варгру, Грейлин увидел кровь, пропитавшую насквозь шерсть, неестественно подвернутые лапы. Лежащий на боку Аамон также увидел своего хозяина и слабо пошевелил передними лапами, словно собираясь вскочить и бежать ему навстречу.
Грейлин бросился к нему, спеша его успокоить.
– Аамон… – В его сдавленном голосе прозвучала боль.
– Не беспокойся! – подошел к ним Дарант. – Мы перенесем его на борт.
В качестве носилок было использовано одеяло. Аамона понесли на корабль, Никс шла рядом с ним с одной стороны, Грейлин – с другой.
Баашалийя следовал за ними, ковыляя на крыльях и задних лапах.
Дарант скептически оглянулся на летучую мышь, но Никс махнула рукой, успокаивая его. Все забрались в темный трюм. Недовольный теснотой, Баашалийя выбрался обратно наружу и взмыл вверх, очевидно, больше доверяя крыльям.
Как только все поднялись на борт «Пустельги», под днищем снова заработали горелки. Судно взмыло вверх, оставив позади разрушенную Далаледу. Словно дождавшись его отбытия, земля содрогнулась, разрывая пополам остатки каменной площади. Обвалились стены. Рухнули ворота. Стоящие вертикально камни погрузились в землю, словно корабли, тонущие в шторм.
Но «Пустельга» уже вошла в пелену облачности, а еще через какое-то мгновение вынырнула навстречу яркому солнечному свету. Стоя у открытого кормового люка, Никс всмотрелась в небо и наконец увидела знакомый черный полумесяц, летящий следом за быстроходником.
Удовлетворившись, она повернулась к двум фигурам, склонившимся над носилками.
Грейлин стоял на коленях у своего умирающего брата. Кальдер обнюхал Аамона, ткнулся в него мордой, после чего улегся рядом, прижимаясь. Никс отступила в сторону, рассудив, что ей лучше не вмешиваться.
Заметив ее, Грейлин поднял было руку и тотчас же снова уронил ее, не решаясь заговорить. Шагнув к нему, Никс опустилась на корточки. Они с Грейлином взяли в руки голову Аамона. Измученный варгр закрыл глаза. Дыхание его замедлилось.
– Он… он был такой… глупый, – пробормотал Грейлин.
Потрясенная Никс оглянулась на него, но он печально улыбнулся, и в глазах у него блеснули слезы.
– Я пытался его учить… – Грейлин покачал головой. – Кальдер все схватывал на лету. Но Аамон… он предпочитал плескаться в ручье вместе с форелью, обнюхивать кусты, носиться за всем, что блеяло или пищало. Он вел непрекращающуюся войну со стрекачами в моей хижине, которые раздражали его своим стрекотом.
Никс попыталась представить себе своего мужественного заступника таким беззаботным. Закрыв глаза, она нашла его сердце и положила руку ему на мохнатую голову. Девушка начала напевать, тихо, едва слышно, – лишь сияние теплого летнего дня. Она ветерком пронеслась по лесу, шурша листвой, напевая о каплях росы на траве, об игре солнечных зайчиков на поверхности ручейка. Эти нити проникли сквозь окровавленную шерсть, пройдя мимо почти утихшей боли.
Никс продолжала петь, убаюкивая Аамона пением птиц и треском стрекачей.
Она почувствовала, как он поднимается ей навстречу, протягивая нити зимнего леса и ломающихся под тяжестью снега ветвей. «Это твой дом, правда?» Аамон ответил ей теплом очага, рассеянным почесыванием за ухом, гордостью, звучащей в человеческом голосе. Девушка увидела ложе, слишком тесное для троих. Попробовала кусок свежей добычи, разделенной на всех.
Она поняла то, что было у Аамона в сердце, что он пытался высказать в самом конце.
«Вот мой дом, это всегда был мой дом».
Протянув руку, Никс нащупала крепкие пальцы и мозолистую ладонь.
«Да, здесь твой дом».
Взяв предложенную руку, она запела громче, привлекая к своему пению сначала одного брата, затем другого. Кальдер заскулил, петляя по следу добычи, несясь по залитым солнцем лужайкам, играя со своими братьями. Вместе с этим пришли запах морозного утра, зов самки, тепло логова. Сидящий рядом Грейлин расслабился, быть может, не слыша песнь так же отчетливо, но все равно ощущая ее. Никс сплела всех троих вместе, позволив им слиться воедино, попрощаться друг с другом.
Она поняла, что именно ради этого Аамон держался в дыму пожарищ, невзирая на боль. Чтобы присоединиться к своей стае, напоследок еще раз насладиться ее теплом. И вот теперь он был здесь…
Девушка отодвинулась, предоставляя трем братьям возможность спеть вместе эту самую проникновенную песнь. Она ждала, слушая ее со стороны. Голос Аамона постепенно затихал, уносясь все дальше и дальше. Пролетая мимо, его песнь нежно прикоснулась к девушке. Та на мгновение увидела густой лес, затянутый туманом, полный неведомых следов.
Аамон оглянулся – после чего развернулся и убежал в эту дикую чащу.
Никс вздохнула, поняв, что его больше нет.
Стоящий рядом Грейлин затрясся в рыданиях.
Кальдер заскулил, тихо и печально.
Грейлин накрыл Аамона своим телом, прижимая к себе и Кальдера, словно пытаясь усилием воли удержать стаю вместе. Однако такой силой не обладал никто.
Никс тронула Грейлина за плечо. Тот протянул руку. Девушка шагнула к мужчине, который мог быть ее отцом. Она позволила ему привлечь ее еще ближе, и они слились в объятиях, утешая и поддерживая друг друга.
Наконец скорбь дала им то, что не смогло дать рождение на болоте.
Глава 62
Через три недели после возвращения в Хладолесье Грейлин трусил на своей низкорослой лошадке по выжженным солнцем пескам к грохочущему водопаду, за которым скрывалось логово пиратов. Кальдер бежал рядом, опустив хвост. Варгр то и дело рычал, недовольный суетой поселка, раскинувшегося под сенью скалы.
Человек и животное только что вернулись из трехдневного путешествия в чащи на западе, где похоронили Аамона. Грейлин выбрал для могилы то самое место, где когда-то давно впервые обнаружил двух перепуганных щенков. Он поблагодарил холодный темный лес за то, что тот подарил ему такого преданного брата. После того как Аамон был предан земле, чаща огласилась пением варгров. Кальдер присоединился к своим собратьям и даже исчез на ночь.
Сидя верхом в седле, Грейлин посмотрел на брата. Тогда он испугался, что Кальдер не вернется, однако утром варгр уже лежал у костра, с высунутым языком, с глазами, сияющими отблесками дикого леса. Грейлин понял бы своего брата, если бы тот остался в чаще, однако когда Кальдер вернулся, он облегченно вздохнул.
«Спасибо, брат! Я тоже ни за что на свете не хочу расстаться с тобой».
Встав в стременах, Грейлин направил лошадку к промежутку между падающей водой и скалой. По пути он встретил Канте и Джейса, устроивших поединок на песке; один сражался мечом, другой – секирой. Принц и прислужник крепко сдружились, такие непохожие, – и к этому еще нужно было добавить соперничество за благосклонность Никс, хотя та оставалась равнодушна к обоим.
Грейлин оглянулся.
Никс стояла у запруды, подняв взгляд на черный полумесяц, кружащийся высоко в небе. Летучая мышь Баашалийя занимала почти все свободное время девушки и, как подозревал Грейлин, также значительную часть ее сердца. Двум ухажерам приходилось нелегко, имея дело с таким соперником.
«Нельзя сказать, что и я преуспел в налаживании с ней отношений».
Несмотря на то что лед был растоплен, отношения Грейлина
