На берлинском аэродроме Темпельгоф Шелленберг сел в поджидавшую его служебную машину. До самой Принц-Альберт-штрассе шофер-эсэсовец из личной охраны Шелленберга гнал машину на предельной скорости, какую только позволяли свежерасчищенные от бомбовых руин улицы и переулки имперской столицы.
Шелленбергу казалось, будто машина ползет черепашьим шагом: он чувствовал себя подобно раку-отшельнику, покинувшему свою раковину и пробиравшемуся по океанскому дну, где таились бесчисленные опасности и в любую секунду на него мог напасть и пожрать более сильный и свирепый хищник.
Шелленберг кончиком языка непроизвольно коснулся искусственного зуба, насаженного на одну из золотых коронок. Дантисты из СД вложили в протез яд — цианистый калий, способный за тридцать секунд превратить начальника зарубежной разведки СД в бездыханный труп…
В соответствии с секретным приказом Шелленберг вставлял этот «змеиный клык» (так окрестили его зубные техники в РСХА) всякий раз, отправляясь в многочисленные заграничные командировки, чтобы в случае опасности, как разъясняла инструкция, простым движением челюсти «ускользнуть из рук врагов».
В последнее время Шелленберг вставлял зуб с ядом даже в тех случаях, когда совершал поездки по рейху. Все чаще шеф разведки СД — сам мастер тайного и коварного похищения неугодных рейху людей — испытывал болезненное, граничащее с манией преследования подозрение к любому неизвестному человеку, который попадался ему на глаза.
Зуммером подал сигнал радиотелефон, адъютант снял трубку и передал ее Шелленбергу. Звонила секретарша Шелленберга из главного управления имперской безопасности, куда прямо с аэродрома направился начальник разведки СД. Фрейлейн спросила, приготовить ли шефу сандвичи к вечернему кофе, или он будет, ужинать у себя дома.
— Благодарю, не надо, — раздраженно буркнул в трубку Шелленберг, бросив ее на рычаги аппарата, связывавшего служебную машину с кабинетом во дворе Принц-Альберт в радиусе 25 километров.
Меньше всего сейчас Шелленбергу хотелось есть. Он стремился быстрее укрыться в своем кабинете, единственном месте во всем, нацистском рейхе, где начальник зарубежной разведки СД чувствовал себя в относительной безопасности.
Наконец, машина подлетела к подъезду главного корпуса РСХА. Торопливым шагом, почти бегом, Шелленберг миновал отсалютовавших эсэсовцев наружного караула и в сопровождении адъютанта поднялся к себе наверх.
— Принесите мне досье «Пенемюнде» и срочно вызовите хауптштурмфюрера Кройцера, — приказал Шелленберг адъютанту. — И пожалуйста, двойное мокко по-венски, фрейлейн, — впервые за последние двое суток позволил себе улыбнуться Шелленберг, чуть-чуть дрогнув губами.
Когда, тихо закрыв за собой двойную дверь кабинета, подчиненные вышли, Шелленберг устало опустился в глубокое кожаное кресло, стоявшее в углу напротив окна. Он вытянул тощие ноги и безжизненно свесил руки-плети, худобу которых не могла скрыть даже тщательно выутюженная генеральская форма.
Только здесь, в привычной обстановке, оставаясь в окружении великолепно продуманной замаскированной техники его персональной защиты, которой был насыщен буквально каждый предмет обстановки кабинета и каждый квадратный метр площади, Шелленберг позволял себе расслаблять, как он доверительно признавался жене, «внутреннюю пружину сверхконцентрации»: он утопал в удобном кресле и старался думать о чем-нибудь совершенно не относящемся к делу — например, о прелестных ножках и не менее великолепном бюсте фрейлейн секретарши.
Но на сей раз пружина нервов начальника разведки СД оказалась накрепко сжатой двумя страшными тисками — Борманом и Гиммлером. Шелленберг взглянул на небольшой столик на колесах, стоявший перед огромным письменным столом. Столик был заставлен телефонами и микрофонами. Золотистого цвета аппарат связывал кабинет начальника зарубежной разведки СД прямым проводом с гитлеровской ставкой. Белый аппарат был подключен к кабелю, конец которого за сотни или даже тысячи километров от Берлина подключался к коммутатору специального поезда рейхсфюрера СС Гиммлера, размещавшего свой «штаб на колесах» в непосредственной близости от ставки Гитлера.
Тонкие шнуры телефонных проводов, змеившиеся от аппаратов, напомнили Шелленбергу о том, что и нити его собственной судьбы могут быть в любой момент безжалостно оборваны, стоит лишь ему допустить непоправимый промах либо оплошность в маневрировании между двумя смертельно ненавидящими друг друга соперниками — Борманом и Гиммлером…
Шелленберг зябко поежился, вспоминая, как подозрительно буравили его лицо зрачки Гиммлера за бритвенно поблескивающими стеклами пенсне, когда начальник разведки СД обстоятельно информировал своего шефа о разговоре с Борманом.
«Если вы с Борманом переиграете, дорогой мой Шелленберг, — сказал в конце его доклада Гиммлер, — вам не сносить головы…»
В тайных замыслах магистра «черного ордена» Шелленберг играл ту же примерно роль, которую предназначил ему и Борман. Еще в августе 1942 года, когда начальник зарубежной разведки СД прилетел из Берлина в штаб Гиммлера; находившийся в оккупированном фашистами Житомире, рейхсфюрер СС поручил Шелленбергу начать подготовку — через каналы зарубежной агентуры СД — тайного зондажа англосаксонских держав. Гиммлер намеревался достичь с ними приемлемый для фашистской Германии компромисс, а впоследствии сплотиться в единый антибольшевистский фронт, повернутый против Советской России. Самого себя Гиммлер уже тогда прочил в преемники Гитлера, мечтая занять место единоличного диктатора и полновластного хозяина нацистского рейха…
«Если Борман подхлестнет рвение Шелленберга и тот преуспеет в сговоре с англосаксами, то в конечном счете выиграю я. Если же Шелленберг вздумает продать мою голову, сговорившись с Борманом, то его голова покатится раньше», — подумал Гиммлер, выслушав начальника разведки СД. Шелленбергу же приказал изготовить и доставить в его специальный поезд точно такой же комплект микропленок с заснятыми чертежами секретного оружия, какой Шелленберг должен был передать Борману.
Еще в самолете, пролетая над Восточной Пруссией, Шелленберг мысленно перебрал картотеку своих наиболее доверенных и способных сотрудников VI отдела РСХА, подбирая кандидата для выполнения секретной миссии, связанной с приказом, полученным в «Волчьем логове» из уст Мартина Бормана и своего непосредственного шефа — Гиммлера. По пути с аэродрома Темпельгоф в РСХА Шелленберг окончательно принял решение поручить хауптштурмфюреру Кройцеру парировать возможный удар по «оружию возмездия» со стороны антифашистского подполья и русской разведки. По мнению начальника VI отдела РСХА, хауптштурмфюрер Кройцер обладал для успешного выполнения своей новой секретной миссии двумя важными качествами: доскональным знанием той социальной среды в фашистской Германии, которая, по многолетним наблюдениям гестапо, отличалась стойкими антинацистскими убеждениями. И во-вторых, Кройцер не без успеха специализировался по проникновению в ряды антифашистского Сопротивления на оккупированных гитлеровской армией территориях Европы.
