— Я не стал бы есть эту штуку, — заметил Дик. — Я думаю, что, несмотря на свою красивую внешность, она ядовита; но мы сохраним ее на случай, если у нас не хватит приманки.
Дик поймал еще три такие рыбы.
— Нужно попробовать другое место, — заметил он.
Мы подняли якорь, проплыли к широкому выходу лагуны и снова остановились. Скоро мы наловили много больших рыб темного цвета — насколько мы могли судить, годных для еды. Однако они начинали срываться.
— Нужно испробовать большой крючок, — сказал Дик. Он привязал большую приманку к толстой веревке и опустил ее в воду. — Рыбы здесь не трусливые; ничего не боятся.
Не прошло и минуты, как Дик крикнул:
— Поймал, большую! — и начал тащить лесу.
— По тому, как она дергает, это, должно быть, акула, — заметил я.
— Нет, — ответил он, — но это самая большая рыба изо всех, какие мне удавалось поймать на удочку. Наклонитесь на тот борт, мистер Рэйнер, а не то она, пожалуй, опрокинет нас.
Я наклонился. Дик с трудом, но все же вытащил рыбу, несмотря на все усилия, которые она делала. Рыба походила на окуня, но была фунтов шестидесяти-семидесяти весом.
— Чудесная рыба! — крикнул Дик. Я согласился с его мнением. Удара по голове было достаточно, чтобы ошеломить ее. Я убедился, что она действительно принадлежала к породе окуней.
Рыбы мы наловили достаточно и поплыли обратно к берегу. Товарищи наши еще не вернулись. Мы принялись за чистку рыбы; потом поели одной из них — глу, которую считали безвредной. Вдруг мы услышали крик и увидели Гарри и Тома, которые бежали к нам в сопровождении Тамаку.
Я показал им большую рыбу, которая висела в тени на суку.
— Великолепно! — вскрикнул Том. — Только, пожалуй, на той стороне еще лучше. Там мы нашли хлебные деревья, смоковницы, различные съедобные корни и плоды. Медж прислал нас, чтобы вы пришли туда на четверке, если вам удалось поправить ее, так как на той стороне легче можно увидеть какой-нибудь корабль, чем на этой. Там чудесная гавань; а с горы вблизи можно видеть океан на целые мили. Тамаку, Гарри и я должны остаться сторожить здесь, пока вы доберетесь туда, а потом вы вернетесь сюда и смените нас, если захотите.
Я сказал, что рад исполнить желание Меджа, но что мы с Диком напрасно старались спустить четверку на воду.
— Пять пар рук могут сделать то, чего не могли две, — ответил он. — Если бы нам удалось подвести бревна под лодку, мы могли бы столкнуть ее.
Дик был вполне уверен в прочности четверки и готов был отправиться хотя бы один. Я сказал, что охотно отправлюсь с ним, и мы решили пуститься в путь на следующее утро. Наши друзья были очень довольны, что могут отправиться на рыбную ловлю в другой лодке. Я напомнил, что им придется сделать весла, так как мы возьмем свои, а с одними складными ножами не далеко уйдешь.
— Терпение творит чудеса, — сказал Дик. — А Тамаку режет ножом, как никто, — ответил Том.
— Я вырежу весла, — сказал Тамаку. Он готов был помочь в чем угодно и радовался, что может отправиться на рыбную ловлю.
Остальной день прошел в заботах и спуске лодки, а также и в приготовлении провизии для нашего путешествия; хотя путь был недалекий, но нас мог задержать штиль или противный ветер. Не желая потерять большую рыбу, мы разрезали ее на куски и прокоптили. Дик Тилльярд советовал посолить рыбу, чтобы лучше сохранить ее; Том и Гарри вызвались поискать соли после нашего отъезда.
После завтрака на следующее утро во время прилива мы подложили бревна под четверку и общими усилиями столкнули ее. Дик осмотрел починку и нашел, что лодка годится не только для того, чтобы обогнуть остров, но и для более продолжительного путешествия.
Мы взяли с собой провизию и подняли паруса. Ветер дул с юга, и мы решили пройти широким проходом по направлению к северному концу острова. Друзья проводили нас в лодке до входа в лагуну и, прокричав три раза «Ура!», расстались с нами.
Мы держались несколько вдали от берега, чтобы не наткнуться на рифы. Остров тянулся к северу на гораздо большее расстояние, чем мы ожидали.
— Наша прогулка будет более продолжительной, чем я думал, мистер Рэйнер, — сказал Дик, — но раз мы отплыли так далеко и ветер попутный, лучше уже идти дальше; вероятно, мистер Медж не знал, что остров тянется так далеко к северу.
Я согласился с Диком, что не стоило поворачивать назад к югу, так как расстояние до северной части острова было то же самое. Мы поплыли дальше; но мыс на севере, который мы хотели обогнуть, казался все таким же далеким. К тому же погода начала меняться. Я видел, что выражение лица Дика более серьезно, чем обыкновенно. Но он был не такой человек, чтобы отказаться от раз взятой на себя задачи, и мы продолжали подвигаться вперед, несмотря на собиравшиеся на небе тучи и все более усиливавшийся ветер.
— Придется спустить паруса, мистер Рэйнер, — заметил Дик. — Когда же мы повернем круто к ветру, то распустим все паруса.
Мы спустили паруса и затем снова подняли их. Лодка быстро летела по вздымавшимся, пенившимся волнам. На море все было темно и грозно. Ветер налетал порывами то с юга, то с земли.
Я предложил Дику вернуться.
— Это будет труднее, — ответил он. — Может быть, мы увидим гавань и встанем там на якоре; в противном случае нам остается только идти вперед, пока не удастся обогнуть мыса. Тогда, если ветер не переменится, мы будем с подветренной стороны острова, и нам будет легче.
Дик говорил спокойно, но я заметил какое-то странное выражение на его лице.
— Вы больны, Дик? — спросил я.
— По правде сказать, да, сэр, — ответил он, — но я не хотел говорить, чтобы не огорчать вас. Мне хотелось бы принять какое-нибудь лекарство или выпить стакан рома. Но ни того ни другого не достать, остается только терпеть и улыбаться.
Дику становилось все хуже и хуже, по временам он не мог удержаться от стона. Но он продолжал сидеть на руле и со своим обычным умением вел лодку. Я вспомнил о ядовитой рыбе, о которой он говорил, и подумал, не поел ли он ее, но не хотел навести его на эту мысль.
Вдруг, к моему ужасу, руль выпал из рук Дика, и он упал на дно лодки. Я вовремя успел схватить руль и стал править.
Дику я не мог ничем помочь и только положил его голову на борт. Он тяжело дышал и по временам стонал. Я сильно тревожился, не зная, что мне делать, и очень огорчался при мысли, что могу потерять Дика. А между тем я мог только сидеть и править рулем. Я надеялся, впрочем, что сильное сложение Дика позволит ему вынести это непонятное заболевание.
Я был уже вблизи мыса и надеялся обогнуть его через какие-нибудь полчаса, когда ветер упал так же внезапно, как поднялся, и лодка стала качаться на волнах, не двигаясь вперед. Я употребил все усилия, чтобы привести Дика в чувство. Я брызгал ему в лицо водой, влил ему в рот кокосового молока, но ничто не помогало. Он был без сознания и только по тяжелому дыханию и стонам, становившимся все слабее, видно было, что он еще жив.
