В прошлом, когда ученые убедились, что ископаемые не были попросту «игрой природы», но действительно являлись останками исчезнувших животных, они попытались увязать это открытие со священным писанием. Они отнесли исчезновение древних фаун за счет мировых катастроф, последней из которых и был библейский «великий потоп».
Что бы ни говорили, но создание Кювье — ученым, проникнутым буржуазным и догматическим духом, — теории мировых катастроф явилось следствием невозможности для него признать эволюцию, противоречащую религиозным догмам. За «периодическими катастрофами», которые он придумал, должно было каждый раз следовать «божественное созидание» новых форм. К этому выводу и пришел его последователь, Альсид д’Орбиньи. который определил даже количество — двадцать семь этих последовательных созиданий, якобы объясняющих различие между всеми известными ископаемыми.
Не так-то легко отделаться от подчас насильно привитых научных теорий. Даже с победой эволюционной теории вначале, чтобы не слишком резко разрушать старые догматы, ее весьма наивно толковали. Идее прерывистой сменяемости форм животного мира, естественно, противопоставили эволюционное, последовательное развитие одной фауны из другой, из чего заключили: любая древнейшая форма должна рассматриваться как прямой предок более поздних, родственных ей форм. Такой вульгарный принцип заставил, например, считать современных ящериц прямыми потомками динозавров вторичной эры! Полагали, что животное — представитель определенной эпохи — разумеется, не может быть обнаружено в последующей эпохе, так как оно претерпевало постоянные изменения. Это и явилось причиной нового необоснованного отрицания возможностей существования по сей день древнейших форм.
Фауны могут сосуществовать
В настоящее время в науке постепенно утвердилось понятие «живое ископаемое». Ученые уже отдают себе отчет, что эволюция происходит не строго поэтажно, а путем «ветвления». Короче говоря, развитие новых форм всегда происходит параллельно с существованием старых форм, но с некоторым запозданием. В полном генеалогическом древе животных различные группы связаны лишь общим стволом. Животные миры не сменяют последовательно друг друга, а сосуществуют. Более древние формации уничтожаются в борьбе с новыми или постепенно отмирают, не приспособившись к каким-то изменившимся условиям природы, среды. Ныне обнаруженные «живые ископаемые» — это существа, избежавшие гибели либо потому, что им не нашлось равных противников, либо чаще всего потому, что никто не оспаривал их жизненного пространства или лишь начинает его оспаривать.
О существовании неизвестного животного впервые узнают из рассказов путешественников, моряков, купцов. Сами они обычно узнают об этом от местных жителей. Случаи, когда существование более или менее крупного животного прошло бы совершенно незамеченным для жителей того района, в котором оно водится, явление небывалое Правда, местные описания животного под час весьма приблизительны, противоречивы и страдают обычно преувеличением некоторых его черт. Иногда животному приписывают даже сверхъестественные качества. Тем не менее совпадение одних и тех же деталей в рассказах различных туземцев, принадлежащих часто к весьма отдаленным друг от друга племенам, рано или поздно пробуждает к себе внимание пытливых натуралистов. Часто за этим следуют подтверждения, исходящие уже от «цивилизованных» охотников.
Однако скептиков может убедить лишь факт доставки самого животного в живом или мертвом виде.
Такой обычный ход открытия неизвестного животного имеет лишь один вариант: в некоторых случаях описанное туземцами животное уже давно было занесено учеными в разряд «ископаемых» и скелет его, а иногда даже и мумифицированные останки животного наличествуют в палеонтологических коллекциях музеев, говорящих о далеком прошлом Земли.
Не следует забывать, что понятие «живое ископаемое» чрезвычайно относительно. Урок, который все же нам дает существование по сей день этих воплощенных противоречий, таков: нет ни одного животного организма, как «примитивен» бы он ни был, который не мог бы сохраниться до нашего времени. И действительно, нами обнаружены запоздалые представители большинства процветающих когда-то групп животного мира.
Лось, олени, чекушка, мускусные овцебыки, дикая лошадь Пржевальского, полярная лиса, пеструшка (лемминг), росомаха водились в Западной Европе наряду с мамонтами во время последнего ледникового периода. Но ведь они-то не погибли, не исчезли с лица земли, а нашли на севере Сибири и в Аляске соответствующие их потребностям условия жизни.
Почему того же не произошло с мамонтами?
Многие ученые считают поэтому, что мамонты могли вполне сохраниться в Сибири до недавнего еще времени. Разве совершенно исключается, что они еще водятся где-нибудь на просторах Якутии, где так упорно циркулируют слухи об их существовании и в наши дни? Многие жители Сибири утверждают, что видели живых мамонтов, находили их свежие следы или оставленный ими навоз.
Безусловно, на нашей планете существует немало новых, еще неизвестных науке животных, и, чтобы открыть их, нужно прежде всего внимательно прислушиваться к рассказам местных аборигенов, сопоставляя общие для самых различных рассказов черты. Именно так ведутся поиски «снежного человека».
Возможно, некоторые читатели выразят удивление по поводу доверия, с которым я обычно отношусь к рассказам тех, кого иные продолжают снисходительно называть «примитивными людьми». В самом деле, западные ученые и журналисты весьма критически и строго оценивают сравнения, аллегории этих «примитивных людей». Когда австралийский туземец рассказывает им о «дьявольском черве, изрыгающем огонь», на которого «посмотреть — это умереть», они только пожимают плечами и не хотят больше об этом и слушать. Но почему им не приходит в голову, что эти австралийцы знают попросту о существовании червеобразного (или змееобразного, что равносильно) животного, раздвоенный язык которого напоминает язык пламени, и что этого пресмыкающегося лучше избегать, так как укус его смертелен…
Что касается меня, то я полностью присоединяюсь к мнению, высказанному известным американским натуралистом-путешественником А.Хиатт-Вериллом.
«Долголетний опыт, приобретенный мной среди примитивных племен, — пишет этот ученый, — убеждает в том, что в основе даже самых причудливых и неправдоподобных преданий и традиций народного фольклора, относящегося к животным, всегда кроется действительный факт, потому что примитивный человек не способен выдумывать и создавать из ничего истории о таких чудовищах».
