Рыцари Ниммра совершенствовали свое мастерство на большой площадке между внешней и внутренней стенами города. Там, перед деревянной трибуной, происходили еженедельные рыцарские турниры, а крупные состязания проводились на поле за городской стеной.
На утренних тренировках присутствовало много дам и рыцарей. Эти часы придавали смысл их жизни, будоражили кровь и расцвечивали красками монотонность бытия. Люди расхаживали взад-вперед, перебрасываясь шутками, заключали между собой пари, и тому, кого выбивали из седла, приходилось несладко. Недаром рыцари боялись насмешек пуще самой смерти.
На официальных турнирах, проводившихся каждую неделю, публика вела себя сдержанно и достойно, но во время тренировок шутки отпускались весьма и весьма соленые.
Блейк тоже упражнялся на глазах у публики, а так как представлял собой диковинку, то собирал большое число зрителей, вызывая, в зависимости от успехов, то бурю аплодисментов, то град насмешек. Аплодисменты доставались ему от друзей сэра Ричарда, а насмешки – от сторонников сэра Малуда.
Частенько появлялся здесь и сам король Гобред, Гвинальда же не пропускала ни единой тренировки.
Обучение юношей, которые состояли оруженосцами при рыцарях и которым еще лишь предстояло посвящение в блистательное рыцарское сословие, происходило в самые ранние утренние часы. Блейк же участвовал в тренировочных состязаниях совместно с рыцарями, в ходе которых проявил незаурядные способности в верховой езде, и ему аплодировал даже сам король Гобред.
– Невероятно! – вырвалось однажды у Гобреда. – Всадник и лошадь словно единое целое.
– Он лишь чудом избежал падения, – скривился сэр Малуд.
– Возможно, – произнес король, – и все-таки в седле он хорош.
– Это пока он без копья и шита, – заявил Малуд. – А с щитом он чрезвычайно неуклюж. Видимо, больше привык иметь дело с разделочной доской.
Реплика Малуда вызвала всеобщий смех, однако принцесса Гвинальда даже не улыбнулась, что не прошло незамеченным для Малуда, который часто поглядывал на нее.
– И ты продолжаешь верить, что этот мужлан станет рыцарем, принцесса Гвинальда? – спросил он.
– Разве я что-нибудь сказала?
– Но ты не рассмеялась, – упрекнул ее Малуд.
– Он – чужестранец, его родина далеко, поэтому высмеивать его невежливо и не по-рыцарски, – ответила она. – Вот почему я не засмеялась.
Появившись после тренировки в саду, Блейк оказался в свите Малуда и тут же включился в общий разговор. Малуда и его друзей он никогда не сторонился, а их издевки и саркастические выпады сносил с равнодушным видом. Сам Малуд приписывал подобное поведение американца его тупоумию и невежеству, тогда как манеры Блейка вызывали восхищение у большой части рыцарей, считавших, что Малуд бесится из-за сознания собственной неполноценности.
Большинство обитателей мрачного замка в Ниммре относилось к новоприбывшему с симпатией. Чужестранец привнес в их существование ощущение свежести и новизны, столь непривычное для Ниммра с его устоявшимся за семь с половиной веков укладом жизни. От него они почерпнули новые слова, выражения и идеи, воспринятые многими с энтузиазмом. Если бы не откровенная враждебность влиятельного сэра Малуда, то Блейка приняли бы с распростертыми объятиями. Отношение Малуда к пришельцу было мгновенно подхвачено его угодливой свитой, которая смеялась, когда смеялся Малуд, и хмурилась, когда это делал он – известно ведь, что первые на свете подхалимы появились именно при королевском дворе.
При виде принцессы Гвинальды Блейк выступил вперед и низко поклонился.
– Сегодня ты прекрасно проявил себя, – ласково сказала принцесса. – Твоя верховая езда доставила мне огромное удовольствие.
– А еще лучше, если мы увидели бы его с блюдом мяса, – со злобой процедил Малуд и, услышав взрыв смеха, продолжил: – Разве нет? Дайте ему разделочную доску и нож для жаркого, и он почувствует себя в своей тарелке.
– Что касается сервировки еды, то, кажется, сэра Малуда это волнует гораздо больше, нежели дела, достойные рыцаря, – парировал Блейк. – Кстати, знает ли кто-нибудь из вас, что нужно для того, чтобы правильно разделать свинью?
– Нет, славный рыцарь, – ответила Гвинальда, – не знаем. Может, скажете сами?
– Вот именно. Кому же еще знать об этом, если не ему! – хохотнул сэр Малуд.
– Верно заметил, старина, я действительно это знаю.
– И что же нужно для разделки свиной туши? – спросил Малуд, оглядываясь по сторонам и подмигивая присутствующим.
– Во-первых, разделочная доска, во-вторых, острый нож, и, в-третьих, вы сами, сэр Малуд, – ответил Блейк.
Прошло несколько секунд, прежде чем оскорбительный намек дошел до сознания толпы. Первой весело рассмеялась принцесса Гвинальда, за ней остальные, а кое-кому даже пришлось объяснять смысл прозвучавшей колкости.
Рассмеялись однако не все, в частности, сам Малуд. Как только он уловил смысл сказанного, то сначала побагровел, затем сделался мертвенно-бледным, ибо самолюбивый сэр Малуд не выносил ничьих насмешек.
– Что?! – вскричал он. – Оскорблять Малуда? Да как ты смеешь? Ты, плебей! Только твоей кровью я смогу смыть обиду!
– Можете сделать это пивом, старина! – произнес Блейк. – Хоть залейтесь!
– Не понимаю я твоих глупых слов, – рассвирепел Малуд, – но знай, что если завтра ты не встретишься со мной в честном поединке, то я заставлю тебя бегать по всей долине Святых Могил, подгоняя ударами палки.
– Превосходно! – резко сказал Блейк. – Завтра утром в южной части долины.
– Оружие на твое усмотрение, милорд, – бросил Малуд.
– Не называйте меня милордом, мне это не нравится, – невозмутимо сказал посерьезневший Блейк. – А заодно выслушайте, что я вам скажу, хотя вряд ли это придется вам по душе, Малуд. Вы – единственный во всем Ниммре, кто отнесся ко мне с неприязнью и не дает мне возможности показать, чего я стою. Напрасно вы считаете себя великим рыцарем, для этого вы слишком неумны, трусливы и неблагородны. По меркам моей страны, вам никогда не стать тем, кого мы называем истинным джентльменом. У вас всего-то и есть что лошади да вооруженные люди, без которых вы не пользовались бы благосклонностью принцессы, а без ее покровительства не имели бы друзей. Вы не обладаете ни одним из качеств сэра Ричарда, поистине великого и благородного рыцаря, являющегося воплощением всех рыцарских добродетелей. Вы даже меня боитесь и совершенно справедливо – завтра в долине я задам вам жару, так и знайте! Я выбираю щит и меч.
Толпа, видя гнев Малуда, потихоньку отошла от Блейка, и, закончив свою речь, он увидел, что остался в одиночестве. Тут к американцу, отделившись от свиты Малуда, подошла улыбающаяся Гвинальда.
