– Ну и пусть! – заявила она. – Я больше не намерена скрываться. Я буду бороться.
– Бороться? – спросил Мейсон. – За что бороться?
– За два миллиона моего сына.
– Это что-то новенькое, – заметил Мейсон.
– Женщина имеет право изменить свое намерение.
– А что именно заставило вас это сделать?
Элен Эддар открыла сумочку и вынула оттуда газетную вырезку.
– Это статья из «Гловервиллской газеты», – сказала она.
Мейсон взглянул на заголовок:
«Недвижимое имущество Хаслетта оценивается в два миллиона долларов».
– Разве вы этого не знали раньше? – спросил он, подняв глаза на собеседницу.
– Нет... Я знала только, что Хармен Хаслетт был главой фирмы и главным держателем акций, но я не думала, что дело за двадцать лет может так вырасти. Судя по всему, это сейчас довольно крупная фирма.
– Вы понимаете, чем это может обернуться для вас? – спросил Мейсон. Если вы будете претендовать на наследство, вас обвинят в обмане и лжесвидетельстве, имя вашего сына будет склоняться в суде и... Он знает, что вы его настоящая мать?
– Сейчас уже знает, – ответила она. – Я говорила с ним. Объяснила ему все как есть, и это оказалось много легче, чем я думала, потому что женщина, которую он считал своей матерью, часто бросала ему в лицо реплики, вызывающие известные подозрения.
Мейсон задумчиво посмотрел на нее.
– Возможно, что вы очень ловкая женщина, – наконец сказал он, которая работает вместе с молодым человеком – ведь миллионы Хаслетта стоят этих трудов.
– Значит, вы считаете меня авантюристкой?
Мейсон задумчиво сказал:
– Я просто не знаю, что и думать. Это дело получается чересчур драматичным и странным. И в данный момент я не могу ничего утверждать, только высказываю свои сомнения. И не забывайте, что я вас больше не представляю как адвокат. Вы сами отказались от моих услуг, а сейчас пришли ко мне с довольно сложным планом. Вот я и высказал вам свои сомнения.
– Я не могу укорять вас за это, мистер Мейсон, – ответила она. – И понимаю теперь, что вела себя глупо. Я должна была во всем положиться на вас.
– Хорошо, – сказал Мейсон. – В таком случае расскажите мне, как все было на самом деле. И имейте в виду, что я выслушаю вас не как ваш адвокат, а как человек, который должен решить, сможет он стать вашим адвокатом или нет. Итак, что в вашем рассказе было правдой?
– Все... все, что я вам рассказывала – правда! – воскликнула она. Просто кое-что я утаила от вас.
– У вас был сын?
– Я приехала сюда почти двадцать лет назад, – начала она. Беременная и в отчаянном положении, но с кое-какими деньгами. Работать в прежней должности я не могла, так как у меня не было рекомендации. Поэтому мне оставалось идти либо в прислуги, либо в няньки. Я поместила объявление в газете и на него откликнулась некая миссис Байрд. Я отправилась к ней и переговорила. У них не было большого достатка, но у мистера Байрда была хорошая репутация, и он имел постоянное место работы. Детей у них не было. Я начала работать у них, и спустя некоторое время миссис Байрд заметила, в каком положении я нахожусь. Мне пришлось поделиться с ней своими невзгодами, и я сказала, что буду работать у них до тех пор, пока способна на это. А потом отправлюсь в дом для незамужних матерей и там разрешусь от своего бремени. Она отнеслась ко мне дружелюбно и с сочувствием. Спросила, думала ли я об аборте, и я ответила, что думала, но отказалась от этой мысли. В тот день мы больше ни о чем не говорили, но несколько дней спустя она снова вернулась к этой теме и сказала, что долго обсуждала этот вопрос со своим супругом, и они пришли к выводу, что смогли бы усыновить моего ребенка, но некоторые юридические положения препятствуют этому. И вот миссис Байрд нашла выход из положения. Она расскажет своим друзьям и знакомым, что забеременела. Мистер Байрд останется в Лос-Анджелесе и будет продолжать работать, а мы отправимся в Сан-Франциско. В больнице я запишусь под именем Белинды Байрд и рожу своего ребенка, которого зарегистрируют как ребенка Белинды Байрд и Августа Лерса Байрда. Вот, собственно, и все, что нам предстояло сделать. Через некоторое время после рождения ребенка мы вернемся домой, я останусь работать у них, а они будут воспитывать моего ребенка как своего собственного. Единственное, о чем они просили меня, это никогда и никому не рассказывать правды.
Мейсон задумчиво посмотрел на женщину.
– Почему вы изменили свое намерение и что вы хотите от меня?
– Все очень просто – я узнала, что наследство Хаслетта оценивается в два миллиона долларов, и что у него нет никаких других родственников, кроме моего сына.
– Для себя лично вы ни на что не претендуете? – спросил Мейсон.
– У меня нет на это никаких законных оснований.
– Из прежних наших разговоров я понял, что вы хотите, чтобы ваш сын избрал свой собственный путь, и что вы, как вы сами выразились, никогда ничего не скажете ему о его отце. А сейчас вы полностью изменили свое мнение.
– Я очень много думала над всем этим. Еще несколько дней назад я мечтала о том, чтобы его отец выплачивал алименты скажем, двести-триста долларов в месяц, а теперь я узнала, что мой сын может получить большое состояние.
– Все эти факты и ваши слова настраивают меня на скептический лад, заметил Мейсон.
– Я могу доказать, что все мои слова – истинная правда, – сказала она.
Мейсон подался вперед в своем кресле.
– Очень интересно, – сказал он. – Каким же образом вы можете доказать это? Если речь пойдет о его приемных родителях...
– Нет, их уже нет в живых. Они погибли в автомобильной катастрофе.
– В таком случае, как же вы сможете доказать свои слова?
– У меня есть свидетельница – медсестра из больницы в Сан-Франциско.
– Вы считаете, что медсестра может помнить события двадцатилетней давности? Ведь она имела дело с тысячами и тысячами новорожденных.
– Вы считаете это полностью невозможным?
– Откровенно говоря, да.
– В таком случае я расскажу вам подробности, и вы поймете, что это не так уж невозможно. Эта сестра начала работать в больнице как раз в тот день, когда меня туда поместили. Не забывайте, что я записалась под именем Белинды Байрд и, естественно, сказала, что мне двадцать девять лет, то есть назвала возраст миссис Байрд. А мне в то время было только девятнадцать. Никого не заинтересовала эта деталь, и только медсестра обратила внимание на несоответствие в возрасте. Как бы то ни было, она подумала, что в документах ошибка, и пришла ко мне, чтобы разрешить этот вопрос.
– Как ее зовут? – спросил Мейсон.
– Агнес Берлингтон.
– Итак, она пришла к вам еще до рождения ребенка?
