— Здорово, станичники! — весело приветствовал Горбунов своих знакомых.
Жители Глинной хорошо помнили веселого и озорного внука Горбуновых. Многим он насолил своими проказами. Много свадеб было справлено при его шумном участии. Многие часто вспоминали задиру и весельчака Илгоху добрым словом.
Станичники загалдели, затолкались, чтобы получше рассмотреть пленного земляка.
— Ты чо, Илья, у красных?
— Как эт тебя угораздило?
На веранду вылетела попадья, увидела поднимающегося по лестнице под конвоем старого обидчика, уперла руки в бока и обрадованно закричала:
— Попался, голубчик! Давно по тебе веревка плачет! Постойте, дайте поглядеть, как этого ирода разукрасили!
— Кого я вижу, братцы! — обрадованно закричал Илья, вскинув руки, будто желая обнять желанного друга. Знающие Горбунова умолкли, заулыбались, потянулись поближе, ожидая очередной шутки.
— Тьфу на тебя! — сплюнула попадья, пятясь. — Век тебя не видела и видеть не желаю!
— Как не видела! — воскликнул тот с искренним удивлением. — А кто тебя, матушка, ночью в кустах обжимал?
Глаза попадьи от возмущения вылезли на лоб.
— Паразит! Антихрист! — закричала она, потрясая кулаками.
Горбунов повернул свою широко ухмыляющуюся физиономию к столпившимся внизу станичникам, в притворном ужасе обхватил голову руками.
— А еще кто, матушка?
Толпа грохнула хохотом. Поняв, что смеются над ней, попадья взвилась еще пуще.
— Ирод! Иуда! — выкрикивала она. — Сатана!.. Сволочь!
Ухватившись за живот от смеха, Илья едва выдавил:
— И как ты стольких ангелов обласкала…
Попадья, поняв наконец причину неудержимого хохота, умолкла. В углу веранды она увидела скорчившуюся от смеха Зойку.
— И ты тоже! — злобно прошипела она. — Ну погоди же…
Побагровевший от смеха Овсепян махнул рукой конвоирам.
Кто-то подтолкнул Илью. Дед Григорий неуверенно поплелся следом, не спуская взгляда со спины внука.
Первое, что увидел Горбунов, когда его втолкнули вслед за Овсепяном, была плеть, висящая на стене. Напротив входа, у окна, так, что тень скрывала его лицо, сидел Волох, облаченный в серые бриджи и зеленый френч. Илья лишь мельком скользнул по нему взглядом и с нескрываемым интересом стал рассматривать сидящую за столом женщину. Серая папаха, черная черкеска с серебряными газырями, перекрещенная тонкими ремешками от шашки и кобуры револьвера, белая рубаха-косоворотка, виднеющаяся в широком вырезе черкески, — все это сидело на ней ладно, с чуть уловимым кокетством и молодецкой лихостью. Белое, не тронутое загаром лицо с подвижными чертами не было жестоким. «И как это ее угораздило в атаманы…» — с сожалением подумал он. Она окинула его настороженным взглядом, медленно перевела взор на неподвижно замершего у двери деда Григория и с любопытством спросила:
— Дед, ты знаешь этого человека?
— А как же! — возмутился дед. — Чтоб я да не знал собственного внука! Он сызмальства при мне… Казаком его сделал, а он спутался хрен знает с кем.
Овсепян украдкой покосился на Волоха. Осторожно уселся на табуретку.
— Расскажи, дед, что знаешь! — распорядился он.
— Эт про што?
— Как пришел, что говорил…
— Пришел обыкновенно, как все люди ходят, — ногами, — спокойно заговорил дед, не глядя на внука, засунув по привычке большие пальцы рук за ремешок на поясе. — Дело перед грозой было… Я ему говорю, чтоб в хату шел, а он спрашивать начал: где атаманша проживает да кого поймали вчерась…
Лена беспокойно повела бровями.
— Я ему про все рассказал, что знал, — продолжал дед. — А как он ушел, призадумался. «Зачем, — думаю, — ему все знать надобно?» Пошел к Карпычу, — старик кивнул на знакомого Волоху казака, — он сосед мой. Рассказал ему про все… Потом… Вот он!
— Молодец, дед! Ты настоящий казак! — похвалил Овсепян. — Говори, что хочешь за добрую услугу?
— Да мне ничего не надобно. Вот только внука… не убивайте.
Все, за исключением Карпыча, посмотрели на старика как на помешанного.
— Зачем же донес про него? — не сдержала удивления атаманша.
— Хочу, чтоб снова с казаками был, а не супротив казаков.
— Ну и болван ты! — чуть ли не со слезами в голосе вскипел Илья. — Настоящие казаки с Кубани и Дона за власть Советскую воюют, а не за толстобрюхих куркулей Деникиных да вот этих лавошников! — Он кивнул в сторону Овсепяна.
— Молодец, дорогой! Теперь мы знаем, ты большевичок! — довольно потирая руки, воскликнул Овсепян.
— А я в не собирался отпираться! Сбрехал бы, так ты б не поверил.
— Правильно! Теперь скажи: зачем сюда пришел?
— Сюда не приходил, сами привели! Я этот дом с малых лет не перевариваю.
— Это я уже видел… Зачем в станицу пришел? Зачем про атаманшу спрашивал?
— А на что тебе знать? Может, влюбился!
— Надо знать, дорогой. Ты лучше не серди меня. Скажешь все — с дедом домой пойдешь, не скажешь — так отделаю, ноги у меня целовать будешь!
Илья пружинисто напрягся, когда Овсепян, возбужденно сверкая глазами, нарочито медленно приблизился к нему. Двое казаков повисли на его руках. Овсепян сдернул с гвоздя плеть, поиграл ею и ожесточенно начал хлестать пленного, стараясь попасть по лицу.
— Я тебя, дорогой… сволочь! Я тебе весь морда исполосую!
Повисшие на руках казаки не давали разведчику уклоняться от ударов. Он пригибал голову, по плеть все равно достигала лица. Неожиданно армянин ударил его ногой в пах. Илья охнул от резкой боли и потерял сознание.
Дед Григорий тусклым взглядом наблюдал за избиением, не проронив при этом ни звука.
— Отнесите его в сарай! — распорядилась атаманша.
Овсепян, тяжело переводя дыхание, остался стоять посреди комнаты в позе зверя, у которого неожиданно отняли полуистерзанную жертву.
— Не можешь ты допрашивать пленных, — с нескрываемым торжеством и насмешкой поддела его Лена. — Надо об этом Ропоту сказать, чтоб отправил уборные чистить…
— У Деникина не таких заставлял говорить! — просипел бывший подполковник деникинской контрразведки, направляясь к двери. На пороге он обернулся, кинул недобрый взгляд на Волоха: — Еще посмотрим…
После его ухода в комнате несколько минут царила гнетущая тишина, нарушаемая лишь доносившимся со двора и улицы веселым оживлением.
— Как ты думаешь: зачем ему нужно было знать, где я живу? — нарушила молчание Лена, пытливо заглядывая в лицо мужа.
— Не знаю… — уклонился тот от ответа.
— Зато я знаю! — с вызовом бросила она. — Ему нужно было увидеться с тобой! И вы виделись! Ты передал ему, что услышал от меня… А вот уйти он не успел: пожрать у родного дедушки захотелось!
