— Думай что хочешь!
— Должна думать! По вашей милости сделалась атаманом!.. Сегодня же уведу отряд. Этого расстреляем!
— Если ты уверена, что он связан со мной, расстреливай и меня.
Она затравленным взглядом смотрела ему в лицо.
— Сережка, кто я?
Волох неопределенно пожал плечами.
— Если для меня, так с одной стороны жена, с другой — сатана!
Она горько усмехнулась.
— Баба не баба, мужик не мужик… Не могу я тебя убить! Люблю же… Слышишь, люблю!
Лена порывисто бросилась к нему, стала на колени и заплакала, уткнувши лицо ему в живот.
— Что же нам делать?! — выдавила она сквозь слезы. — Ведь не могу же я все бросить!
— Можешь, если захочешь!
— А почему ты не хочешь?
— Во-первых, я уверен в нашей правоте. А ты в чем-либо уверена?
— Нет! Но предателем тоже не могу быть! — Она подняла к нему заплаканное лицо и впервые в этот день улыбнулась.
— Странно у нас получается, Сережка. Ничего друг другу не говорили, а все известно… Я теперь почти верю — ты комиссар… Уходи сегодня же, иначе я не смогу спасти тебя! Слышишь?…
— Слышу. Теперь ты послушай. Раз уж действительно карты открыты, делай как прикажу я, твой муж. Ты должна бросить банду! Сделаешь это ради себя, ради меня, ради наших будущих детей, ради брата, наконец!
— Брата?
— Да! Алексей Христов — командир полка, где я комиссар.
Лена оторопело посмотрела в глаза мужа, пытаясь заметить хоть искорку спасительной лжи. Медленно села на пол, закрыла руками лицо, будто спрятаться хотела.
— Господи! Что ж это?… Брат — командир, муж — комиссар, а я… О-о-о! И моего Степушку тоже красные убили!
— Это нелепая случайность!
— Где ты был раньше, чтоб сказать мне это? Зачем мне все это знать теперь, когда уже нет возврата?…
Она вдруг умолкла, напряженно прислушалась к воцарившейся во дворе неожиданной тишине.
— Что там случилось? — взволнованно спросила.
Со двора, так же неожиданно, как до того наступила тишина, донесся взрыв бурных криков и резких возгласов. Множество ног застучали в коридоре за дверью.
— Беги! — Она кивнула ему на окно, выхватила из кобуры револьвер. — За меня не бойся!
— Все равно не уйти. Кони…
Дверь с треском распахнулась, и в комнату ввалилась толпа возбужденных казаков во главе с торжествующим Овсепяном.
— Вот он!
Все взоры обратились на Волоха.
— Попался, комиссар!
— Хотел нас угробить, теперь сам запляшет…
Волох шагнул вперед и так, что за общим гомоном его услышала только жена, шепнул:
— Не делай глупостей! Меня не спасешь…
Атаманша трижды выстрелила в потолок.
— Тихо!
Толпа вздрогнула, умолкла, шарахнулась назад.
— Что случилось? Почему врываетесь ко мне без дозволения? — негромко спросила она, с мрачной решимостью сверкая глазами.
Из толпы вытолкнули запыленного, уставшего Реву.
— Пущай он объяснит.
Рева отер рукавом капли пота со лба, опасливо покосился на револьвер в ее руке.
— Ты, Мария, этой штукой не балуй…
— Ты за этим приехал, чтоб советы мне давать? Без тебя знаю, чем и с кем мне играться.
— Я от Ропота, — многозначительно заявил он.
— Не впервой вижу, знаю, что за голубь. Говори, что надо!
— Андрей Филиппыч приказал арестовать твоего мужа. Он комиссар! Он шпионил за нами…
— А Ропот почем знает, кто он?
Она умышленно тянула время, лихорадочно искала хоть малейшую зацепку в словах связного, чтоб послать его к черту. Но тот твердо знал, что делает.
— Знает. Они с ним друзьяки были…
— Вот как… — И медленно произнесла: — А если я не отдам его?
Рева опасливо попятился в толпу.
— Казаки знают! Они не позволят…
— Ты с кем, атаманша? — выкрикнул кто-то. — С нами аль нет?
Толпа сдержанно загудела, надвинулась. Она не дрогнула. Шагнула навстречу. И они вновь умолкли, отшатнулись, готовые, казалось, повиноваться ее власти.
И тут вперед вышел гигант Савич.
— Стреляй в меня, племянница! — спокойно предложил он. — Ты казаков поднимала против Советской власти, я помогал тебе.
Атаманша вздрогнула всем телом, словно от удара пастушечьего бича. Окинула толпу тяжелым недобрым взглядом. Медленно опустила револьвер обратно в кобуру.
— Хорошо, — медленно, разделяя каждое слово, произнесла она. — Я отдам его… Но с условием… — Все напряженно ловили каждое ее слово. — Он умрет сегодня же… Здесь, на майдане. Не ни до казни, ни после ни один волос не упадет с его головы… Кто хоть пальцем тронет — разорву на куски! Согласны?
В толпе согласно закивали. Одобрительно загудели, понимая ее чувства в этот тяжелый момент.
— Ропот приказал к нему его доставить! — выкрикнул Рева.
Глаза атаманши дико сверкнули.
— Проваливай отсель! Увижу — застрелю!
Рева не заставил повторять угрозу. Знал — исполнит.
— Чего стоите? Ведите его к тому… Да охрану поставьте получше, чтоб я спасти не смогла!
Она с усилием склонила голову к плечу, желая хоть искоса взглянуть на мужа, неподвижно стоявшего за ее спиной, но не взглянула. Резко вскинула голову и быстро вышла. Казаки поспешно расступились, уступая дорогу. С веранды окинула хмурым взглядом притихшую при ее появлении толпу во дворе.
— Закройте рты! Мужа моего уже забрали… Казнь через два часа… А теперь мотайте отсюдова!.
Пока люди поспешно покидали поповский двор, неподвижно стояла на веранде. Когда двор совсем опустел, сорвала вдруг с головы папаху и, прикрыв ею лицо, стремительно убежала на конюшню.
Заглянувшая туда минут через десять Зойка увидела, как атаманша, зарывшись головой в сено, судорожно извивалась в рыданиях…
Волоха отвели в один из пустующих амбаров поповской усадьбы. Никто на него не крикнул, никто не толкнул. Овсепян хотел было дать какие-то указания, но его по-доброму послали так, что он, сжавшись, поспешил скрыться неведомо куда.
Когда глаза свыклись с полумраком, Волох разглядел скорчившегося на полу Горбунова, который молча глядел на комиссара сквозь щелки распухших век на окровавленном лице.
— Больно? — сочувственно спросил Сергей, усаживаясь рядом.
— Ничего, уже отошел, — отозвался разведчик, с трудом шевеля распухшими губами. — Жаль, не успел вас предупредить.
— О чем?
Илья коротко рассказал о подслушанном Федькой разговоре в бане.
— Это было бы ни к чему.
— Чего так?
— Меня жена об этом предупреждала. Но я не мог уйти.
— Почему?
— Сам не понимаешь? Уйди я — и банда уйдет. У Ропота сил останется больше для восстания… Потом, мне кажется, нам готовят ловушку. Ропот ведь понимает, что я пришел в разведку не один и что данные о расположении банды уже известны в эскадроне. Но он не приказал им покинуть Глинную, а лишь распорядился арестовать меня и доставить к нему. Значит, Шапошникова здесь ждут. Точнее, ждет Ропот, а атаманше об этом не говорит. Ведь военная логика подсказывает, что для уничтожения банды нужно окружить ее. Но в этом случае силы эскадрона, и без того небольшие, будут распылены, и не составит труда разгромить его… Если Шапошников послушает меня, нанесет направленный удар силами всего эскадрона, то сможет и урон нанести, и себя уберечь… Здесь все решает время: если успеют в ближайшие два-три часа — успех будет…
