— Еще одно слово об этом, если позволите, сеньор; то, что вы мне сию минуту сказали об этом негодяе Кильде, напоминает мне, что Блю-Девиль уверяет, будто ему удалось, наконец, поднять маску, под который скрывается этот негодяй.
— Неужели? — вскричал Валентин.
— Он мне утверждал, что узнал его вчера ночью, когда, удалившись в свою палатку, капитан, не думая, что за ним подсматривают, сбросил подлый свой костюм.
— А-а! Вот драгоценное открытие.
— Вы можете судить! Он утверждает, что этот бандит называется Гарри Браун, под именем которого опять скрывается другая личность какого-то Корнелио Бустаментэ.
— Бустаментэ! — воскликнул Валентин в волнении. — О, я знаю это имя! Боже мой! Зачем дон Грегорио не здесь? Но терпение!.. Однако прощайте; час нашего расставания настал. Дон Корнелио Бустаментэ! Я не забуду это имя; через два дня мы увидимся.
— В каком месте? Очень важно, чтоб я наверное знал, где оно будет находиться.
— Мы встретимся, милый сеньор, около небольшой горы, называемой Зимний Костер; запомните хорошенько это название.
— Будьте покойны, у меня хорошая память.
— Теперь желаю удачи! Еще раз благодарю за драгоценную новость, которую вы мне сообщили. Как можно скорее возвратитесь в лагерь, который еще далеко; мне же только несколько шагов пройти. Через два дня, в этот же час, мы встретимся. Прощайте!
Они пожали друг другу руки, вышли из пещеры и пошли по разным направлениям.
Когда Валентин вернулся в свой стан, дон Пабло все еще спал, и, понятно, никто и не подумал сменить его, он все еще считался на часах.
Валентин тихонько ударил по плечу.
Молодой человек вздрогнул, приподнялся и, протирая глаза, вскрикнул:
— Что такое? Что случилось?
— Ничего, — сказал ему Валентин. — Только вам очень нехорошо тут спать, вы замерзли. Пойдите лягте к огню.
— Я действительно заснул, — сказал молодой человек, — я так устал, что не мог побороть сна. Простите, мой господин!
— Да, вы в слишком трудной школе; пойдите отдохните, дон Пабло, и позвольте мне стать за вас на караул.
— О, теперь я уже проснулся и больше не засну.
— Очень может быть; но завтра, если не отдохнете эту ночь, вы не будете в состоянии следовать за нами, а я должен вас предупредить, что путь не близок.
Молодой человек охотно последовал совету охотника; он настаивал только потому, что ему было неловко, что застали его спящим. Но недолго колебался и через пять минут уже спал крепким сном.
Конец ночи прошел спокойно.
За час до восхода солнца раздался крик совы, повторенный три раза.
Валентин ответил таким же криком.
Если бы кто-нибудь из охотников проснулся в эту минуту, он очень бы удивился странному разговору, который завязался между Валентином и невидимым собеседником его.
Самые разнообразные крики птиц, смешанные с лаем степных собак, завыванием рыжего волка, мяуканьем ягуара и ревом серого медведя, повторялись беспрерывно.
Можно было подумать, что все дикие и все лесные птицы участвуют в этом дьявольском концерте.
Но каков бы ни был настоящий смысл этого разговора, в котором Валентин так горячо участвовал, он, казалось, его удовлетворил, потому что, когда он кончился, Валентин пошел разбудить Бальюмера, чтобы тот в свою очередь стал на караул, и сказал ему:
— Ему удалось! Все идет хорошо! С восходом солнца охотники пустились в путь.
Курумилла еще не показывался; но Валентин, казалось, так же как и накануне, не беспокоился об его отсутствии.
Глава V. Курумилла дает о себе знать
Обыкновенно в сентябре начинаются самые большие охоты у индейцев в тех местностях, где происходит наш рассказ.
Эти охоты особенно важны, потому что в это время года меха зверей лучше и индейцы выгоднее сбывают их в американские и английские конторы. Эти охоты соединяют в больших северных степях этих уединенных местностей лучшие отряды всех индейских племен, которые живут в окружности трехсот лье от этого места.
Самые именитые нации, которые собираются на эти охоты, это сиу, кайены, или блад, кроу. Пикано и другие менее значительные, которые не стоит называть.
Индейцы вообще враги друг с другом, но тут, на время больших зимних охот, постоянно заключается перемирие.
Они обезоружены по взаимному соглашению и, исключая какие-либо особенные обстоятельства, никогда не нападают; личный интерес, единственная связь, удерживающая их, обязывает к непривычной сдержанности.
Кроме мехов, назначаемых в продажу, индейцы оставляют еще некоторые из них себе на платье; потом мясо убитых животных, соленое или копченое, помогает им провести без особых лишений тяжелую зимнюю пору, которая ужасна для недальновидных племен.
На далеком севере дичь в изобилии; встречается несметное количество диких волов, лосей, бобров, выдры, лани, серых медведей, мускатных быков, рыжих волков, простых лисиц и темно-бурых лисиц, мускат, род куницы, енотов, горностаев; из пернатой дичи: серые и белые куропатки, драхва, орел серый с черной головой, все это можно найти в изобилии; наконец, озера и реки, которые вообще очень глубоки, доставляют рыбу, как-то: семгу, карпа, стерлядь и т. д., не считая Тисерманг, или белой рыбы, которая иногда весит до шестнадцати ливров.
Читатель поймет, какой интерес для этих несчастных кочующих людей наблюдать за своей охотой: только некоторые племена краснокожих обрабатывают землю, они сеют маис или индейскую рожь; другие считают бесчестием дотронуться до сохи; итак, если недостаток в дичи, то страшная бедность появляется в этих племенах и голод уничтожает их.
Ненависть, которую индейцы питают к белым, неумолимая ненависть, которую ничто никогда не может погасить, происходит в большинстве случаев за отбирание от них мест для охоты.
Охотники смешанной крови, метисы, светлые или белые, всегда прекрасно вооружены и, главное, замечательно ловки.
Индейцы в крайнем случае согласились бы поделиться с ними своей охотой; нередко эти изгнанники цивилизации соединяются с ними и сходятся часто даже в мыслях; но они смертельно ненавидят пионеров или скваттеров, которые появляются большими отрядами в степи, устраиваются на выгодных местах, рубят лес, разрабатывают равнины и, построя жилища, навсегда изгоняют дичь.
Индейцы не хотят допустить, что белые имеют право поселяться на ненаселенных землях, которые в сущности никому не принадлежат.
Но спор об этом предмете здесь был бы не к месту; мы предпочитаем скорее его кончить и продолжать наш рассказ.
Различные племена, собранные на зимнюю охоту на далеком севере, смотрели с тайным гневом на поселение капитана Грифитса на их земле; еще более ожесточил их приход капитана Кильда и его отряда.
