— Обычный кристаллический бортжурнал.
— Хорошо, — сказал спасенный. — Где он?
Когда они появились в рубке, высокий вахтенный уже шел навстречу, протягивая руку для приветствия.
— Николай Бабич, штурман.
Спасенный почувствовал смущение.
— Фамилия моих родителей была Синяевы, — сказал он. — Иногда мать называла меня Сашей… И… профессия. Я… инструктор. Я учу других летать на ракетах…
В серых глазах штурмана что-то мелькнуло, что-то похожее на удовлетворение.
— Значит, пилот. Так и запишем. Александр Синяев, пилот-инструктор.
— Извините, — сказал головастый. — Совершенно забыл представиться. Монин, тоже Александр. А это Анатолий Толейко, руководитель научной группы.
Все обменялись рукопожатиями.
— Наш корабль называется «Земляника», — сказал головастый тезка спасенного пилота-инструктора и вопросительно на него посмотрел.
— Я с одного старого звездолета, — сказал спасенный пилот. — Вряд ли вы о нем слышали.
— У них взорвался двигатель, — объяснил руководитель научной группы Анатолий Толейко. — Неизвестно, что с остальными. Мы должно просмотреть запись.
— Там никого не было, — сказал штурман Бабич.
— На всякий случай.
— Как хотите.
Экраны в рубке на миг погасли, но тут же вспыхнули снова, сменив рисунок неба.
Созвездия в экранах были видны совершенно отчетливо, так что спасенный беспокоился не напрасно. В глубине маячил едва заметный серп Дилавэра. А совсем рядом, в каких-нибудь ста метрах от передатчика, в пустоте плавал он.
Да, он стоял сейчас в рубке управления чужого звездолета, но одновременно сидел в тесной кабине «Гнома», и терял сознание, и его подтаскивали мощными магнитами к отвесной громадине корабля, к расширяющемуся приемному отверстию, и несли на спине по бесконечным металлическим коридорам, и корабль снова уходил из пространства, и от всех ощущений, сопутствующих переходу, остались лишь полная остановка времени, оцепенение да шум чужих голосов где-то внутри.
— Вы все видели сами, — сказал штурман Бабич. — Там никого не было.
— Придется исследовать запись более тщательно, — сказал головастый Монин. — На проекторах.
Он взял прозрачный кубик из рук Бабича и передал спасенному пилоту.
Перед тем как вернуть кристалл, пилот Александр Синяев подбросил его на ладони. Он напоминал обычный пищевой концентрат. К сожалению, это было чисто внешнее сходство.
В рубку вошли новые люди. Один из них, рыжий, долговязый, в темных очках, приблизился, пристально разглядывая спасенного. Пилот Синяев протянул руку. Новый человек сделал вид, что ее не заметил.
— Александр Синяев, — сказал спасенный. — Пилот-инструктор.
— Сейчас посмотрим, — сказал новый человек. — Пройдите сюда. Раздевайтесь.
Он откинул одно из кресел. Получилась койка.
— Ложитесь.
— Это Дорошенко, — объяснил Монин. — Бортовой медработник.
— Я не называю своего имени, — сказал Дорошенко. — Все равно не запомните. И не дышите на меня, пожалуйста.
На боку у него была прицеплена сумка. Он вытащил оттуда белый халат и облачился. Потом он достал из сумки белую маску и укрепил ее на лице, так что снаружи остались только очки и прямые рыжие волосы, которые он тут же прикрыл извлеченной из сумки белой шапочкой. После этого он осторожно потрогал пустую кобуру, висящую на подлокотнике рядом с одеждой Александра Синяева.
— Василий, — позвал он. — У тебя тоже есть такая штука?
— Нет, — ответил кто-то из новых людей. — Я не знаю, что это такое.
— Так, — удовлетворенно сказал Дорошенко. — На что жалуетесь?
— У них взорвался двигатель, — объяснил руководитель научной группы Анатолий Толейко. — Он перенес без всякой защиты несколько гиперпереходов.
Дорошенко извлек из своей бездонной сумки инструменты и принялся за работу.
— Дышите, — говорил он, ощупывая Александра Синяева руками, одетыми в белые резиновые перчатки. — Не дышите. Откройте рот, скажите «а». Ага, сердце слева. Сделайте вдох. Вы глубже не можете? Перевернитесь на живот. Ребра целы, дыхательные пути в норме. Поднимите голову, сделайте выдох и не дышите. Повреждений позвоночника нет. Не дышите, я вам сказал. Покажите ладонь. Так я и думал. Печень функционирует правильно. Пальцев на руке пять, как я и предполагал. Я же вас попросил не дышать. Ладно, одевайтесь.
Он отошел от койки, укладывая в сумку предметы своего медицинского туалета.
— Патологических отклонений нет, — сказал он Монину.
Александр Синяев стоял уже одетый. — У него все в порядке, если не считать небольшого головокружения. Вы сколько можете не дышать? — спросил он Синяева.
— А сколько нужно? — вопросом ответил Синяев. Люди почему-то заулыбались.
— В общем, он вполне здоров. А эту штуку, — Дорошенко показал пальцем на пустую кобуру, — отдайте экспертам. Все, до свидания.
Он вышел.
— Действительно, — сказал Василий, дюжий парень, очевидно, тоже пилот, которого Александр Синяев раньше не видел, но которого узнал по голосу. — Зачем вам эта вещь?
— Это кобура, — объяснил Александр Синяев. — Из-под пистолета.
— А что такое пистолет?
— Василий, — укоризненно сказал Монин. — У меня тоже есть пистолет. Я дам тебе как-нибудь пострелять.
— А куда делся ваш пистолет?
— У меня его никогда не было, — объяснил Александр Синяев. — Зачем же мне пистолет?
Люди снова заулыбались. Александр Синяев еще раз ошибся, но они этого опять не заметили.
— Товарищи, — сказал руководитель научной группы Анатолий Толейко. — Мы, по-моему, забыли о деле. Нам надо поесть и заодно обсудить план высадки.
— Без меня, — сказал Монин. — А вы, Николай?
Бабич пожал плечами.
— Я на вахте.
Александр Синяев и остальные люди гурьбой вышли из рубки, оставив там Монина и Бабича. Насколько он понимал, все направлялись в кают-компанию. Его коллега Василий шагал рядом и задавал вопросы, как на экзамене. Александр Синяев отвечал по возможности лаконично, чтобы не наделать новых ошибок.
— Как вы поступаете, когда при заходе на посадку на вас налетает смерч? — спрашивал Василий.
— Сажусь.
— А если отказывает шасси?
— Планирую на днище.
— А если корпус поврежден?
— Тогда смерч сажает меня сам.
— Товарищи, — сказал руководитель научной группы Анатолий Толейко. — Нельзя ли хотя бы здесь без этих идиотских тестов?
— Я уже все, — сказал Василий. — Мы уже прекратили.
Позже, в кают-компании, Александр Синяев отчетливо слышал, как он сказал, наклонившись к соседу, еще одному их коллеге:
