Киль служил своего рода каналом, по которому сновали туда-сюда члены экипажа; кроме того, именно через него проходили подаваемые по трубам — туда, где в них была необходимость, — топливо, жидкие смазочные материалы, водород или вода. Во время полета равномерное распределение нагрузки на «Ассегае» достигалось благодаря перекачиванию жидкого груза в носовой или хвостовой отсек.
Командный пункт располагался под носом. Оттуда кораблем управляли капитан или штурман. Длинный пассажирский салон и грузовой отсек располагались между носом и кормой, где их вес распределялся поровну.
Позволив гостям вдоволь повосхищаться его творением, граф Отто предложил подняться на борт, и вскоре все оказались в роскошном холле. Вдоль внешних стен длинной гондолы растянулись стеклянные смотровые окна. Гостей рассадили по удобным кожаным креслам и, после того как стюарды подали шампанское, разделили на три группы. Затем граф Отто, Лутц и Риттер провели для них небольшую экскурсию, рассказав об основных характеристиках корабля и ответив на вопросы. Впечатленные, гости вернулись в холл, где их уже ждал обед: устрицы, икра, копченый лосось и шампанское.
Когда поданные кушанья были съедены, а вино допито, Отто живо поинтересовался:
— Кто-нибудь из вас летал ранее?
Ева оказалась единственной, кто поднял руку.
— Ах вот как! — рассмеялся граф. — Ну что ж, сейчас мы это исправим. — Он повернулся к Лутцу: — Капитан, устройте для наших многоуважаемых гостей небольшой полет над Бодензее.
Лутц завел двигатели, и пассажиры, щебеча и смеясь, как дети, столпились у смотровых окон. «Ассегай», казалось, ожил и, задрожав, мягко оторвался от причальной мачты.
Под управлением Лутца дирижабль долетел до Фридрихсхафена, развернулся и проплыл над озером. Вода отливала лазурью, снега и ледники Швейцарских Альп сверкали в лучах заходящего солнца. Вернувшись в Вискирхе, «Ассегай» неподвижно завис на высоте трех тысяч футов над землей, а в холле вдруг появился граф. Его облачение заставило гостей обменяться недоуменными взглядами: за спиной у фон Мирбаха был огромный рюкзак, державшийся на месте за счет замысловато соединенных между собой ремней.
— Дамы и господа! Вы уже, должно быть, поняли, что «Ассегай» — это не просто дирижабль, а корабль, полный сюрпризов и чудес, одно из которых я и хочу вам продемонстрировать. Находящееся за моей спиной хитроумное устройство придумал Леонардо да Винчи более четырехсот лет тому назад. Я воплотил его идею в реальность, поместив в брезентовый мешок.
— И что это? — спросила одна из дам. — С виду что-то неудобное и тяжелое.
— Мы называем его «фальширм», французам же и британцам это приспособление известно как «парашют».
— И для чего он нужен?
— В точности для того, что и подразумевает его название. Он не позволяет упасть.
Граф подал знак двум членам экипажа, и те распахнули двери. Стоявшие поблизости гости в страхе отпрянули.
— Прощайте, друзья! Не поминайте лихом!
Отто пробежал по салону и головой вниз выбросился в открытую дверь. Женщины завизжали. Бросившись к смотровым окнам, все увидели, что граф Отто, быстро уменьшаясь в размерах, летит к земле. Вдруг из висевшего у него за спиной рюкзака вылилась длинная белая струйка, вскоре принявшая форму огромного гриба. Смертельное падение графа прекратилось; вопреки всем законам природы он чудесным образом завис в воздухе. Испуг зрителей сменился изумлением, крики отчаяния — восторженными возгласами и рукоплесканиями. Достигнув земли, отважный испытатель упал, и его накрыло огромное белое полотнище. Спустя считанные секунды граф Отто вскочил и помахал рукой. Лутц открыл клапаны баллонетов, выпуская водород, и «Ассегай» мягко, словно перышко гуся, пошел к земле. Амортизаторы смягчили приземление, и толпившиеся на летном поле рабочие бросились к дирижаблю, чтобы закрепить трос на причальной мачте.
У открывшихся дверей салона граф Отто поздравлял гостей с удачным приземлением. Каждый счел своим долгом лично пожать ему руку и высказать похвалу. Наконец все расселись по машинам и, оглашая лес восторженным смехом, отправились обратно в замок. По случаю первого, испытательного полета «Ассегая» ужин в тот вечер проходил в главном обеденном зале, за столом орехового дерева, вокруг которого могли не теснясь поместиться двести пятьдесят персон. Рядом, на высокой галерее играл оркестр. Обшитые дубовыми панелями стены несли на себе отпечаток давно ушедших эпох и были увешаны портретами далеких предков фон Мирбаха, картинами со сценами охоты и трофеями, среди которых особо выделялись оленьи рога и безделушки, вырезанные из клыков дикого кабана.
Мужчины явились на обед в парадных мундирах, при саблях и наградах. Облачившиеся в шелковые и атласные вечерние платья, сверкающие брильянтами и изумрудами, женщины были просто восхитительны, и все же по красоте и элегантности ни одна не могла сравниться с Евой фон Вельберг, с которой граф Отто был в тот вечер необычайно любезен и к которой обращался по любому поводу.
Когда оркестр заиграл вальсы Штрауса, он монополизировал ее в качестве партнерши. Для человека весьма плотного сложения Отто был удивительно подвижен, осанкой и мощью своей напоминая огромного африканского буйвола. В его руках Ева казалась особенно грациозной и изящной и напоминала тонкий камыш, раскачивающийся и гнущийся под ветерком. Отто прекрасно понимал, какое впечатление они производят, и, похоже, получал удовольствие, слыша шепот у себя за спиной.
Вечер близился к концу, когда трубач призвал всех к вниманию. Оркестр и слуг отослали из зала. Затворив все окна, покинул помещение и дворецкий. За звукопроницаемыми дверями стоял вооруженный караул, но в комнате остались лишь граф Отто и его гости. Мирбах не мог больше противиться возможности отпраздновать свой триумф. Пусть все узнают о величии его замыслов. Пусть не скупятся на льстивые слова.
Как старший по званию из находившихся за столом офицеров слово взял вице-адмирал Эрнст фон Гальвиц. Поблагодарив хозяина замка за проявленное гостеприимство, он подробно остановился на увиденных в Вискирхе технологических изысках. Затем, искусно выбрав момент, сказал:
— Весь мир и наши враги вскоре увидят всю мощь и потенциал чудесного изобретения графа Отто. Сейчас, в кругу друзей, я могу сказать, что кайзер Вильгельм II с первых дней проявлял огромный интерес к работе над этим необычным летательным аппаратом. Когда мы переодевались к ужину, я связался с ним по телефону и рассказал о том, чему мы сегодня стали свидетелями. Рад сообщить вам, что кайзер выразил графу Отто полную и безоговорочную поддержку и заявил, что тот должен немедленно приступить к осуществлению намеченного дерзкого плана, который ошеломит наших врагов своей гениальностью.
Фон Гальвиц повернулся к сидевшему во главе стола Отто.
— Дамы и господа, думаю, не будет большим преувеличением, если я скажу вам, что от этого человека зависит исход предстоящей войны. Вскоре он отправится в грандиозное путешествие, и если его миссия закончится успешно, в наших руках окажется целый континент, а враг придет в полное замешательство.
Раздавшиеся бурные аплодисменты заставили Отто подняться. Он сиял от гордости, но его обращенная к адмиралу краткая благодарственная речь оказалась на удивление скромной и сдержанной. Такое поведение вызвало еще большее восхищение.
Позднее, когда они поднялись наверх, в личное крыло Отто, и готовились отойти ко сну, Ева слышала, как он напевал что-то под нос в ванной, время от времени громко похохатывая.
В соответствии с его настроением она облачилась в одну из самых соблазнительных своих атласных ночных рубашек, распустила — зная, что он это любит, — волосы и подкрасила тушью ресницы, искусно придав лицу обеспокоенное и несчастное выражение. Работая над внешностью, Ева прошептала своему отражению в зеркале:
— Ты об этом даже и не догадываешься, дорогой Отто, но я знаю, куда ты собрался, и вернусь в Африку вместе с тобой… в Африку, к Баджеру.
