Но если допустить, что эти второпях набросанные слова и восклицательные знаки принадлежали ее отцу, что они означали? Можно ли из них понять, что занимало мысли графа в те минуты, когда он их писал?
Решить эту загадку было еще труднее. Кое-что о жизни покойного доктору стало известно благодаря письму из Венеции и сомелье Йозефу. Но о цели изысканий графа в библиотеке Страсбурга — изысканий, которые были так внезапно и грубо прерваны, — Циммертюр не знал ничего. Да и можно ли назвать эти занятия изысканиями? Решить такой вопрос было трудно, почти невозможно, и все же… все же… Допустим, это и в самом деле были изыскания — какую цель они преследовали? Может, граф просто хотел сравнить толкования текста в разных изданиях? Тогда почему только два издания из пяти хранили след его руки? Может, у него был свой, новаторский взгляд на путь, который во время своих странствий проделал Марко Поло? Нет, тогда замечания графа носили бы другой характер. В них содержались бы критические соображения по поводу других изданий или справочников; их было бы больше, и они были бы объективными. Но уж эти пометы объективными нельзя было назвать никак. Они были такими же пристрастно личными, как те замечания, какими школьники испещряют поля романов об индейцах, выражая восторг или неодобрение героям книги. В какой-то мере из замечаний графа можно было заключить, что для него это чтение было просто забавой. Но трудно поверить, чтобы взрослый человек ради забавы неделя за неделей читал одну и ту же книгу, пусть даже такую классическую, солидную и увлекательную, как «„Путешествия“ Марко Поло»!
Бесполезно! Доктор уперся в тупик и открыто себе в этом признавался. Он мысленно перебирал разные варианты. Он наугад раскрывал книги, надеясь найти в них какую-нибудь заметку, которую он упустил из виду. Все напрасно. Он шарил в темноте, и в этой темноте подобно неотвязному кошмару, преследующему того, кто балансирует на грани между сном и пробуждением, доктора мучил вопрос: что означают слова, набросанные второпях в конце введения в издании Бюрка, — «Там! Конечно, там! Терпение! Я…»?
Предчувствия, неотвязный кошмар — все нашептывало Циммертюру, что здесь, именно здесь лежит ключ к разгадке. И однако…
Когда библиотека закрылась, доктор побрел домой, так и не приблизившись ни на шаг к решению загадки. В отеле его ждало письмо, которое на некоторое время направило его мысли по другому руслу.
В письме, пересланном из Амстердама, стояло следующее:
Сударь!
Я — противник лояльный и сражаюсь только холодным оружием, хотя на войне, в любви и при заключении пари дозволены все средства.
На основании сведений, которые Вы предоставили мне в Амстердаме, я составил Ваш гороскоп. И посему должен Вам сообщить, что в эти дни Вам грозит опасность.
Сатурн, который властвует над узилищами и арестами, в своем восхождении торжествует над Меркурием, под которым Вы родились и который находится сейчас в подавляющем его знаке Рыб.
Вы предупреждены.
А. Д.
А. Д. был Антонио Донати, астрологе Валкениерстрат. На письме стоял почтовый штемпель Венеции.
А что в этот день прочитал доктор на страницах Марко Поло?
У народов Кинсаи есть обычай: при рождении ребенка родители тотчас записывают день, час и минуту его появления на свет. Когда мальчик, став мужчиной, намеревается заключить какую-нибудь сделку или отправиться в путешествие, он вопрошает астролога, и тот, взвесив все обстоятельства, произносит некие пророческие слова — местные жители, видя, что эти слова порой и в самом деле подтверждаются, относятся к ним с большим доверием. Множество упомянутых астрологов можно встретить на каждой рыночной площади.
Стало быть, в настоящую минуту подобный астролог обнаружился на площади Святого Марка! Так ли уж изменился мир со времен Марко Поло?
И все же что означали слова, второпях написанные на полях в прологе к немецкому изданию Марко Поло?
Глава седьмая
Сатурн входит в знак Рыб
Наутро, едва открылась библиотека, доктор уже был там. Он заказал книги, которые читал накануне, но получив их, даже не открыл. Он взвесил их на руке, как взвешивают игральные кости перед новым броском, на который уже не надеются. Да и в самом деле, что можно было обнаружить в этих пяти изданиях Марко Поло такого, чего доктор не обнаружил накануне? Он был слишком проницателен и методичен, чтобы что-нибудь упустить. Снова пускаться на охоту по следу, который другой читатель оставил на этих страницах, было пустой затеей, доктор знал это заранее. Но что же тогда делать?
Циммертюр увидел, как по залу, направляясь в свой кабинет, прошел мсье Альберле. «По правде сказать, — подумал доктор, — ему следовало бы сидеть и работать в винном погребе, а не в библиотеке. Может, стоит побеспокоить его еще раз? Вдруг за ночь ему вспомнилась какая-нибудь новая подробность…»
Но доктор отбросил эту мысль. Вдохновение, осенявшее по ночам мсье Альберле, касалось прославления эльзасских вин — и только. Он рассказал то, что знал: граф Пассано день за днем занимался исключительно Марко Поло и… Ба! Как доктор не подумал об этом раньше?
Изучение Марко Поло могло ведь включать также изучение литературы о нем. Вдруг в библиотеке имеется какой-нибудь редкий или необычный комментарий! «Я как курица слепо уставился в меловую черту», — подумал доктор и устремился к большому каталогу, чтобы, полистав его, проверить свое предположение.
По пути к цели доктор заметил синьора делла Кроче, снова увлеченного разговором с главным библиотекарем, хотя разговор этот с таким же успехом можно было назвать рукопашной. Руки обоих собеседников поднимались и опускались в такт, словно поршни, синьор делла Кроче при этом явно в чем-то убеждал библиотекаря, а тот ему в чем-то отказывал. Кисти рук обоих собеседников двигались в бешеном темпе, итальянец жестом устранял препятствия, француз жестом возводил все новые. При этом брови обоих, казалось, навсегда покинули место, определенное им природой на лице человека. Доктор, в котором чувство юмора пересиливало учтивость, захихикал. И тут же виновато спрятал голову в каталог, как страус прячет свою в песок. Но когда он решился бросить взгляд поверх книги, он встретил взгляд итальянца, в упор устремленный на него с загадочным выражением. Немного погодя итальянец исчез. Как видно, смех доктора подействовал на него, словно холодный душ.
Но вскоре и самого доктора обдало холодным душем. Перечень литературы, которая прямо или косвенно касалась Марко Поло, занимал в каталоге пять страниц! «История Венеции», написанная графом Дарю, «Частная жизнь венецианцев» Мольменти, «Венеция к началу XIII века» Чекетти, «Венеция, благородный и удивительный город» Сансовино. Санудо — «Жизнь дожей». Росси — «Одежда венецианцев». Чекетти — «Врачебное искусство в Венеции». Латтес — «История венецианских банков». И так далее и тому подобное вплоть до книги Нери «Знаменитые венецианские куртизанки и их история».
