Пиркс выбрался из колодца, и его охватило какое-то неясное беспокойство. Он не шел, а бежал большими скачками, хотя вопреки широко распространенному мнению эти лунные скачки не ускоряют движения; они длинные, но полет происходит в шесть раз медленнее, чем на Земле. Уже у самой Станции он увидел вторую вспышку. Похоже, будто на юге кто-то выстрелил из ракетницы. Ракеты он не увидел: все заслонял купол Станции, только призрачный отблеск скал — они на секунду, выглянули из темноты и исчезли.
Как обезьяна, влез он на вершину купола. Абсолютно темно. Будь у него ракетница, он выстрелил бы, но ракетницы не было. Включил свое радио. Треск. Адский треск. Люк открыт. Значит, Ланье внутри.
Пиркс внезапно подумал, что он идиот. Какая ракета? Наверное, это был метеор. Метеоры светятся в атмосфере, а на Луне ее нет, но здесь они вспыхивают, врезаясь с космической скоростью в скалы.
Он спрыгнул в камеру, закрыл люк, прошло некоторое время, пока набирался воздух, приборы показали нужное давление — 0,8 килограмма на квадратный сантиметр, он открыл дверь и, на ходу срывая шлем, вбежал в коридор.
— Ланье! — позвал Пиркс.
Молчание. Как был в скафандре, ворвался в кухню. Осмотрел ее одним взглядом. Пуста. На столе — тарелки, приготовленные к ужину, в кастрюльке разболтанный яичный порошок, сковородка рядом с уже включенным нагревателем…
— Ланье! — заорал он, швырнув пластинки, которые держал в руках, и влетел в радиостанцию.
Там тоже пусто. Непонятно, откуда у него появилась уверенность — незачем искать в обсерватории. Ланье на Станции нет. Значит, это были ракеты? Ланье стрелял? Вышел? Зачем? Шел в сторону пропасти!
Неожиданно Пиркс увидел его. Зеленый глаз подмигивал — дышал. А вращающийся луч радара извлекал из тьмы маленькую яркую вспышку в самой нижней части экрана! Ланье шел к пропасти…
— Ланье! Стой! Стой!!! Слышишь?! Стой!!! — орал Пиркс в микрофон, не спуская глаз с экрана.
Репродуктор хрипел. Трески, помехи, ничего больше. Салатные крылышки расходились, но не так, как при нормальном дыхании: шевелились медленно, неуверенно, иногда надолго замирали… Казалось, кислородный аппарат Ланье переставал работать. А яркое пятно на экране было очень далеко: оно лежало в самом низу экрана, По насеченной на стекле координатной сетке до этого места по прямой — полтора километра… Значит, это уже где-то среди вставших на дыбы огромных вертикальных плит под Солнечными Воротами. И оно совсем не двигалось. Загоралось при каждом обороте луча, точно в одном и том же месте. Ланье упал? Лежал там, потеряв сознание?
Пиркс выскочил в коридор. В камеру, наружу! Он уже у двери. Но, пробегая мимо кухни, вдруг заметил что-то черное на белом накрытом столе. Те самые фотографические пластинки, которые он принес и машинально бросил, испугавшись отсутствия товарища. Это его парализовало. Он стоял на пороге камеры со шлемом в руках и не двигался с места.
«Это так же, как тогда. Точно так же, — вспомнил Пиркс. — Ланье готовил ужин и внезапно вышел. Теперь я выйду за ним, и мы оба не вернемся. Люк останется открытым. Через несколько часов Циолковский начнет вызывать нас по радио. Ответа не будет…»
Что-то рвалось в нем: «Сумасшедший, иди! Чего ты ждешь?! Он там лежит! Может быть, его снесла лавина, которая прошла сверху. Ты не слышал, потому что здесь ничего не слышно. Он еще жив, не двигается, но жив, он ведь дышит…»
И все-таки он стоял без движения. Потом вдруг повернулся, вбежал на радиостанцию и начал внимательно разглядывать приборы.
Никаких изменений. Раз в четыре-пять секунд — медленный взмах «мотылька», дрожащий, неуверенный. И вспышка на экране, на краю пропасти…
Он проверил угол наклона антенны. Наклон был минимальный. Она уже не осматривала местность вблизи Станции, а посылала импульсы на предельное расстояние.
Он приблизил лицо к дышащему индикатору, так что тот был у самых его глаз. И тогда увидел нечто удивительное. Зеленый «мотылек» не только разводил и складывал крылышки, но одновременно весь дрожал, словно на ритм дыхания был наложен другой, гораздо более быстрый. Агональная дрожь? Конвульсия? Ланье умирал, а он с полуоткрытым ртом жадно вглядывался в движения электронного огонька — по-прежнему медленные, с наложенным на них другим ритмом. Внезапно, сам как следует не понимая, зачем он это делает, Пиркс схватил кабель антенны и вырвал его из гнезда. Поразительно: индикатор с отключенной антенной, лишенный внешних импульсов, вместо того чтобы стать неподвижным, продолжал…
Все еще ничего не понимая, ошеломленный Пиркс подскочил к пульту и увеличил наклон радарной антенны. Далекая вспышка, оставшаяся под Солнечными Воротами, начала отодвигаться к краю экрана. Локатор выхватывал все более близкие секторы, пока вдруг не появилась другая вспышка, которая была значительно больше и ярче. Второй скафандр!
Это наверняка был человек. Он двигался. Медленно, равномерно спускался вниз, обходя какие-то преграды, поворачивал то вправо, то влево и направлялся к Солнечным Воротам, к той другой, далекой искорке, к другому человеку.
У Пиркса глаза полезли на лоб. Вспышек действительно было две — близкая, движущаяся, и далекая, неподвияшая. В Менделееве было только двое людей — Ланье и он сам. Приборы говорили, что их трое. Троих быть не могло. Значит, приборы врали.
Быстрее, чем он успел все это продумать, Пиркс с ракетницей и патронами был уже в камере. В следующее мгновение стоял на выпуклости купола и раз за разом стрелял сигнальными ракетами, целясь круто вниз, в направлении Солнечных Ворот. Он едва успевал выбрасывать горячие гильзы. Тяжелая ручка ракетницы плясала у него в руке. Ничего не было слышно. Нажимая спуск, Пиркс чувствовал легкий удар отдачи, вырывались полосы огня, бриллиантовая зелень и фонтан сапфировых звезд, а он все палил, не разглядывая красок…
Наконец снизу из бездонной мглы что-то сверкнуло в ответ, и оранжевая звезда, разлетевшись над головой, осветила его и обсыпала, словно в награду, дождем пылающих страусовых перьев. А другая — дождем шафранового золота…
Он стрелял. И тот тоже стрелял возвращаясь. Вспышки выстрелов приближались. Наконец одна из них осветила фигуру Ланье. Внезапно Пиркс почувствовал слабость. Он весь покрылся потом. Даже голова вспотела. С него текло, будто он вылез из ванны. Не выпуская ракетницы, сел, ноги в коленях стали неприятно мягкими. Он свесил их в открытый люк и, тяжело дыша, ожидал Ланье, который был уже рядом.
Вот что произошло. Когда Пиркс вышел, Ланье, занятый в кухне, не смотрел на приборы. Он взглянул на них только через несколько минут. Точно неизвестно, через сколько. Во всяком случае, это должно было произойти тогда, когда Пиркс возился с погасшим рефлектором. Когда Пиркс исчез из поля зрения радара, автомат начал уменьшать наклон антенны и делал это до тех пор, пока вращающийся пучок радиоволн не наткнулся на основание Солнечных Ворот. Ланье увидел там вспышку, которую принял за отражение от скафандра, тем более что неподвижность мнимого человека объясняла показания магического глаза. «Пострадавший» (естественно, Ланье подумал, что это Пиркс) дышал так, словно был без сознания, как будто задыхался. Ланье немедленно надел скафандр и побежал на помощь.
