мотор заглушил и вышел из машины! Сейчас на освидетельствование поедем!
И тогда Гриша, славный и веселый рыцарь зеленого света, взял да и поехал на злого капитана Семёнова. Тот повалился на капот, схватившись за щётки.
Гриша повысил голос.
– Кэп, ты дебил?! Задавлю же нахрен!
Капитан просипел:
– Стой, негодяй!
Такого Гриша не ожидал. Полоумный капитан Семёнов держался, матерясь и мотаясь на капоте.
Гриша включил музыку громче.
– Спрыгивай, капитан! Капот помнешь – не расплатишься!
Капитан держался, впившись как клещ.
Потом пошло разное: Гриша крутил руль влево, вправо, выжимал тормоз, давил на газ, кричал злые обидные слова про ментов и освидетельствования, выражаясь всё короче и круче.
Вдруг Гришину «адскую машинку», красную спортивную красавицу, тряхнуло на выбоине, и тело капитана Семёнова упало на обочину с глухим звуком.
Гриша услышал вой полицейской сирены. Закрыл глаза.
Конец?
Глава II
Павел Григорьевич
В отделении полиции было душновато.
В кабинете майора на стене красовалась карта России с грамотной подсветкой. Кабинет в целом выглядел мрачновато-стильным, как и его хозяин.
Непростой разговор майор вел тоном официальным, переходя на неформально-дружеский лишь время от времени (и это был плохой знак).
– Еще весной, Пал Григорьич, его приняли на Арбате с неизвестным веществом растительного происхождения. На самом деле – с известным, – а там статья ох какая нехорошая. В конце апреля твой Гриша, свой или чей там не знаю, день рождения отметил громко – два ресторана разнесли, катер утопили, ограду моста снесли. Через месяц вылезла эта некрасивая история с красивыми моделями. На самом деле не моделями, как ты понимаешь, Паша, а с лядями.
Павел Григорьевич молча слушал майора. Его охватывала тоска.
Это было непривычно и неприятно ему, серьезному деловому человеку.
На пороге пятидесяти Павел был всё еще хорош собой, хотя лицо и фигура немного отяжелели – спорта он не любил, а вот отказаться от плотных ужинов по вечерам не получалось никак.
Жизнь устроилась и катилась по нужным рельсам с комфортом и азартом. Деньги он давно перестал считать – прибыль от бизнеса с лихвой окупала траты времени и здоровья.
Много лет – свободный вдовец, Павел Григорьевич и не помышлял о повторном браке. Прежняя жена Лидия, дочка крупного чиновника, погибла по нелепой случайности на горнолыжной трассе в Куршавеле. Занятый бизнесом по горло, он не ощущал одиночества, ведь в его жизни была Анастасия-Настя, надежная и любящая. И сын Гриша, похожий как две капли воды на него в молодости – красивый, высокий, глаза с поволокой. Ну, пускай балбес и даже немного хулиган, но ведь погуляет и образумится же – парень молодой. Будет кому оставить дело, что важно. Тем более после сегодняшнего разговора с врачом о поджелудочной... Крайне неприятного разговора, между прочим.
Майор меж тем продолжал сагу о Гришиных похождениях. Но в интонациях майора Бори явились новые, режущие ухо нотки.
– Но это всё ладно. Это хоть без жертв. А сейчас нет – сотрясение мозга, два ребра и перелом костей таза. То есть он сломал задницу офицеру полиции! Паша, это перебор.
Павел Григорьевич поморщился, согласился.
– Перебор, Боря.
– Ладно, сейчас мы всё это прикроем, замажем. Ты оплатишь лечение. Компенсируешь всё, естественно. Моральный, физический. А дальше-то что? Ты и так уже ремонт нам сделал, подсветку, компьютеры купил, пол-автопарка поменял...
– Что, не знаешь уже, что просить? – усмехнулся Павел Григорьевич. С майором он был накоротке – их связывало немало прошлых дел. Но сегодня Боря звучал по-новому и всё свести к шутке был явно не согласен. Даже за обычно немалые деньги.
– Да я-то, Паша, придумаю. Мне тебя жалко. Выглядишь ты неважно. А может, пусть присядет твой Гриша? На хоть годочек? Всё устроим, местечко хорошее подберем – в Мордовии, например. И ты отдохнешь, и ему на пользу пойдет. Он-то даже не просто напрашивается, твой Гриша, а прям просится. Пойдем-ка, глянешь на него.
Вышли из кабинета. В «обезьяннике» Гриша, завидев отца, истошно завопил, кривляясь:
– Папа! Не верь им, ментам! Меня подставили! Попить дайте хотя бы! И пожрать! И телку какую-нибудь! Скучно ведь! Ироды!
Сын Гриша выглядел отвратительно нетрезвым. Павел Григорьевич со вздохом повернулся к майору.
– Нет, Боря. Он мне сын всё-таки. Я твой должник. Спасибо.
– Ну, забирай тогда свое золотце, – вздохнул майор, разводя руками, развернулся и ушел.
Гришу выпустили, и они оба вышли из отделения полиции на свежий воздух. Сын начал насвистывать «Ламбаду». На Павла Григорьевича накатило осознание непоправимости происходящего. Его Гриша вырос не просто безответственным негодяем, хуже – он вырос, но никак не желал взрослеть. Павел Григорьевич резко остановился.
– Сколько можно, Гриша, я тебя спрашиваю?! Я только и делаю, что за тобой подтираю! Меня уже менты жалеют!
– Мне тебя тоже жалко, папуля. Съезди куда-нибудь, отдохни, – осклабился Гриша.
– Смешно тебе? Ты сам только что чуть отдыхать не уехал. В Мордовию!
Но и Мордовия на Гришу никак не подействовала. Он продолжал гримасничать. В один момент Павлу Григорьевичу захотелось заехать ему по физиономии, но, будучи человеком принципов, сдержался. Одним из его принципов было не совершать заведомо бесполезных действий.
– Ну не уехал же. Что ты пузыришься? – продолжал валять дурака Гриша.
– В следующий раз поедешь!
– Кто? Я? Пап, да хорош. Найдем терпилу какого-нибудь, вместо меня отсидит.
«И это – мой наследник», – подумал Павел Григорьевич. Снова вспомнил врача и строжайший запрет нервничать и волноваться. Но не выдержал:
– Ты..., да ты... у тебя вообще, что ли, совести нет?! Всё! Я с тобой больше нянчиться не буду! Все карты тебе заблокирую, тачку заберу...
Негодяй Гриша встал у мусорной урны и начал мочиться (хоть спиной повернулся к отцу, и то спасибо), продолжая развязно болтать.
– Выражаю свое отношение к твоим с-с-санкциям, ой-ей-ей, как потекли...
Отец шагнул вперед и услышал только:
– Пап, пап, что ты, береги свои туфли, они ж от Армани!
Павел Григорьевич остановился и простонал, взявшись за лоб:
– Счастье, что мать твоя до этого не дожила...
Лицо обернувшегося Гриши в один миг стало протрезвевшим и злым. Но ответил он нарочито беспечно, даже развязно.
– Ты, папуля, что завелся-то? Приехал, вытащил – молодец. Езжай дальше, куда тебе там всё время надо. Беги скорее, а то вдруг без тебя все деньги заработают.
– Да пошел ты! – только и мог проговорить расстроенный отец, садясь
