Регулярно раз в неделю напивался до чертиков, прячась от семьи и дел. Вообще-то, выпивал непрерывно. Но пока организм не сдавался, служил, зараза. Вот этой ночью двоих убил, одного на всю жизнь изуродовал. И ничего, лишь трудно трясущимися руками машину вести. Но БМВ хорошо устроен, послушен, даже такого неврастеника слушается без усилий. «И сегодня напьюсь, Марина сама уже набралась, так что не обругает, даже не заметит», — решил Тахир.
На Новом Арбате за три квартала до ночного клуба его тормознул наряд омоновцев. Тахир не знал, экстренное это или плановое мероприятие, хуже, что он документов собственных не имел. Но форсировать события не стал, не до того, аккуратно припарковался. Двое мужиков в пятнистой униформе, с напяленными поверх бронежилетами, держа короткие АКМС наизготовку, пошли к БМВ. Тахир быстро открыл бардачок: там валялось несколько корочек — удостоверения мента, журналиста, военного, что-то еще, чем давно не пользовался. Гудела голова, отказываясь быстро сообразить, чем можно воспользоваться, — он не помнил, какие из документов сделаны в конторе (и способны выдержать осмотр), а какие самодельные, совсем липовые. Схватил наугад корочку, чтоб уж не красная была, прочел в тусклом свете — «персональный шофер министерства финансов», приоткрыл дверцу.
Омоновец уже подошел к машине, легонько пнул тяжелым башмаком.
— Эй, козел, лень вылезти, что ли? Или подмокнуть боишься?
Тахир вылез из БМВ, встал перед ним. Второй служивый, как и положено, отстал на три шага, наставив на Тахира дуло автомата. Тут же он понял, что омоновцы пьяны.
— Ага, гляди, горца поймали! Зачем в белокаменную заявился, айзер? — спросил первый, не спеша заглядывать в пачку документов, поданных Тахиром.
— Я не кавказец, казах, — сказал ему Тахир.
— Думаешь, самый умный! — на ровном месте омоновец завелся, распаляя себя собственными воплями. — Думаешь, мне надо знать, из каких ты чучмеков! Лицом к машине, козел! Быстро!
— Ноги широко расставь! — Развернул Тахира, пнул по щиколоткам (одна была когда-то покалечена, и Тахир охнул от неожиданной боли). — На хрена к нам приехал? Ну? Руки за голову! Не дергайся, пристрелю! На хрена приехал? Наших девок насиловать?
— Ты глянь в документы хоть, — сдерживаясь, миролюбиво предложил Тахир. — Я живу здесь, пять лет живу, шофером ишачу.
— Да срал я на твои документы. Понял? Они у любого айзера красивей моих собственных. Это твоя машина? Эй, шофер, твоя машина?
— Да, — кивнул он.
— На что купил? Убил кого или грабанул? — омоновец ткнул кованым передком башмака по колену Тахира.
Тахир, зверея, развернулся, взял омоновца за грудки, стараясь слиться с ним в один контур, — чтобы второй с перепугу не шарахнул очередью.
— Тебе чего надо? — спросил шепотом. — Я правила нарушил? Тогда штрафуй. Документы проверь. Денег надо? Или не на ком злость сорвать?
— Я тебя убью! — булькал омоновец со стиснутой воротом гортанью. — Тебе не жить… Нехристь сучья…
— Эй, отойди, стреляю! — орал второй.
От двух милицейских «газиков» уже бежала толпа. Тахир не отпускал омоновца, пока их не окружили. Спросил:
— Кто старший?
Ему в спину вжали ствол автомата и что-то острое.
— Отпустил. Быстро. Стреляю.
Он опустил руки. Психованный омоновец тут же попытался ударить — ногой, затем рукой. Тахир блокировал удары.
— Отставить, — кому-то из начальства надоело смотреть на это.
— Мужик, лицом к машине, руки назад, — кто-то достал наручники.
Как назло, дождь припустил сильнее и сильнее, все переминались, поднимая воротники. Тахиру заливало глаза, ни одной рожи не мог разглядеть.
— Кто старший? — повторил Тахир.
— Ну я, — буркнул толстый мужик.
С двух сторон подскочили омоновцы, пытаясь заломить руки Тахиру. Он легонько сопротивлялся, не отзываясь на чувствительные шлепки резиновыми палками по спине и кистям рук.
— Арефьев? — спрашивал, вглядываясь в лицо. — Готовцев? Кто?
— Бучма, старший лейтенант, — сказал нехотя толстый, махнул рукой, и подручные отошли.
Наконец-то сработала память Тахира.
— В августе ночную засаду в банке помнишь? Казанцев брали.
— Ну и что?
— Нугманов я. Глазки твои от газа промывал.
— Ну и что? Оружие у него есть? — спросил лейтенант у своих.
Тахира обшарили. Тот самый первый, что нарвался, изловчившись, крепко припечатал Тахира кулаком под дых. Тахир упал, двое или трое с наслажденьем пнули по ребрам.
— Отставить. Гэбешник это, — пробурчал старший. — Пошли отсюда.
Омоновцы нехотя пошли обратно к посту. Тахир встал, отдышался, сел в машину и поехал прочь.
У входа в клуб притормозил, увидел жену в синем плаще, рядом стояла какая-то дамочка, подружка. Тахир избегал знакомств с коллегами жены, равно как и «светской жизни». Но сейчас обижать Марину не хотелось, да и ничего уж такого, отвезет бабу, если что.
— Тахирчик, мы тут! — пьяненькая жена была само очарование, все мужики на входе оглядывались.
Вышел, открыл переднюю дверцу, ничего не говоря, надеясь, что подружка оскорбится и уйдет сама.
— Лялька, заваливай на заднее, — решительно сказала Марина. — Тахирчик, Ляле сегодня некуда податься. С хахалем разругалась в клубе. И я обещала приютить ее на ночь.
Тахир осмотрел Лялю, робко подошедшую к машине. Вроде симпатичная, худенькая, одета просто, но вроде как изысканно (в таких вопросах уверенности у него не было). Не то, что Марина: под распахнутым плащом черное платье в обтяжку и выше колен, на шее колье с бриллиантами, в мочках тоже искры посверкивают. Кстати, удивился про себя, сережек таких не дарил, вроде, откуда? Он давал на расходы тысячу долларов в месяц, но жила Марина на широкую ногу, беззаботно, а сережки стоили не меньше двух-трех месячных пособий.
Марина села неловко, почти упала на него, но тут же развернулась к подружке, оживленно затараторила:
— Ой, ну ничего фуршетик, да? Только с музыкой подкачали, мне лично так кажется. Какая-то жуткая попса!
— Они не мудрствовали, всю десятку хит-парада недели пригласили, — разъяснила с заднего сиденья Ляля. — И это все-таки не фуршет, а вечерняя презентация.
Голос у Ляли был хриплый, немного вибрировал, вероятно, и она хорошо «приняла на грудь», — но выглядела почти трезвой.
— Слушай, муженек, а ты Тимурчика уже забрал? — вдруг забеспокоилась супруга.
— Нет, позвонил и сказал, что оставим там на выходные. Я его завтра покатаю днем, повеселю, чтобы не обиделся, — ответил Тахир.
Их пятилетний сын постоянно проживал в частном детсаде, где детей отпускали лишь на выходные. Но разрешалось оставлять их и на уик-энд, по необходимости.
