Комлев почувствовал, что у него холодеют уши и горят щеки. Был доволен тем, что Неушев не видит его лица.
Подъехали к перекрестку. К машине подошел Борских и, вальяжно козырнув, спросил:
— Ну что там с коридорным?
— Это не я решаю, — сухо ответил Комлев, не выходя из машины.
— А, не вы?! Тогда отпустите в прапорщики. Буду в армии лямку тянуть. Это не то, что здесь, в ментовке…
— И это не мой вопрос.
— А какой же ваш вопрос?! Только лапшу на уши вешать? Уж оставьте. Для меня вы теперь… место пустое..
Комлев отвернулся и бросил водителю:
— Поехали.
Когда недвижимая фигура Борских скрылась из виду, сзади Комлева снова раздался голос Неушева:
— Афанасий Герасимович! Очередной прокольчик. Надо было не отвечать ему в лоб, а спросить: «Что ж я, голубчик, в твоей характеристике напишу?.. Что слабенько работаешь? Что горячишься попусту? Что…» И тот бы разом осекся. Какие могут быть прапорщики с такой рекомендацией? Нет, Афанасий Герасимович, так нельзя с милиционерами. Они привыкли, чтобы им во всем потакали, да чтоб надежды теплились кое-какие, а не прямо в лоб: «нет». Когда все ясно — это и для дела плохо…
Комлев оторопел. Его, сторонника честных, откровенных действий и поступков, учили тут затуманивать мозги людям! Нетерпеливо ждал, когда нудный Неушев прекратит своё. Не выдержав, обернулся к старшине, собираясь дать резкую отповедь, но, наткнувшись на маслянисто-сочувственные глаза подчиненного, сдержался и, чуть помолчав, сухо обронил:
— Я подумаю над этим… Товарищ Неушев…
Тот откровенно усмехнулся, видя раздражение молодого лейтенанта. Глаза его снова хитро сощурились:
— Вы не подумайте, что я так, какой-то особый блат хочу завести. Просто задушевный я человек. Не могу смотреть, как вы крутитесь, а все…
— Да уж спасибо, — выжал из себя Комлев.
Заулюлюкала рация. Неушев поднял трубку:
— Да, десятка на приеме. Драка? Понял, — толкнул водителя в спину. — К универмагу! Живо!
Уазик развернулся и с противным воем звукового спецсигнала помчал по проспекту. На вираже обогнал машину с шашечками, которая чуть подалась к обочине, проскочил перекресток на красный свет и уже через минуту въехал на каменный бортик возле зеркальной витрины универмага.
Комлев хотел было броситься к мельтешащим и нелепо размахивающим фигурам, но почувствовал, как плечо его припечатала крепкая рука Неушева.
— Да вы что, Афанасий Герасимович! Без погон хотите остаться и синяков схлопотать?
— Не понял, — опешил Комлев.
— А вы посмотрите. Там ничего не поймешь. Кого хватать? За что? Вот подрассосется. А ну, Колесников, пугни-ка их!
Водитель снова включил свою отвратительную морзянку.
Несколько раз раздалось: «Менты!», и драчуны кинулись врассыпную.
— Теперь и наша очередь, — сказал Неушев и, не торопясь, пошел с водителем к поднимавшейся с асфальта троице.
Милиционеры взяли каждого под руки. Подвели к машине.
Комлев сидел недвижно, не понимая ничего: как это так — не пресечь драку, хотя бы и с риском для себя. Ведь они же — милиция! Не очень-то укладывалось у него в голове странная неушевская философия.
— В отдел! — скомандовал Неушев, утолкав охающих парней на заднем сидении. — Пусть разбираются, кто виноват, кто не виноват…
Уазик натужно заурчал двигателем.
Минут через десять, сдав задержанных дежурному, Неушев вернулся в машину. И сказал:
— В нашем деле, Афанасий Герасимович, главное — отреагировать. Мы с этим справились: вот задержали участников драки, доставили их по назначению. А теперь следователь пусть ими занимается. Устанавливает, кто, что и как. А лезть без оглядки, глядишь, и шею намылят. Или еще как опозоришься…
Советы Неушева вроде бы перестали раздражать Комлева. Он даже почувствовал, что в некоторых из них есть несомненный полезный смысл и стал даже испытывать какое-то расположение к старшине, хотя в глубине души не во всем с ним соглашался.
Как-то утром Комлев вновь ехал на патрульной машине. Включилась рация. Неушев, сидевший сзади, вышел на связь:
— Задержать «Камаз». Мчится по проспекту. Сбил женщину, — рявкнул. — Ходу!
Уазик, обогнув жилой массив, выскочил на перекресток, свернул направо, проехал метров пятьдесят и со скрежетом тормознул.
Прямо по центру дороги, болтая прицепом, надвигалась громада грузовика. За ним с пронзительным воем стелилась над асфальтом гаишная «Волга». Из мегафона надрывно раздавалось:
— Водитель! Остановитесь!..
Комлев оглянулся. На перекрестке перед красными глазками светофоров выжидательно замерли троллейбусы, легковые машины, микроатобусы. Расстояние между машиной с прицепом и перекрестком стремительно сокращалось.
— Сомнет! — отчаянно выкрикнул Колесников.
В следующий момент, уже оказавшись на асфальте, Комлев увидел, как Неушев вскинул пистолет и, целясь в сгорону громыхающей махины, выстрелил несколько раз. Машину повело. Передок осел. Колеса с противным визгом заелозили по асфальту. Сбитый тополь осыпал дождем листьев опрокинутую кабину. А продолжавший движение прицеп вмял ее в электрическую опору.
Мecто аварии сразу стало многолюдным. Два автоинспектора, затянутые белыми портупеями, бросились к груде железа.
Неушев спрятал пистолет и, достав носовой платок, вытер Комлеву его вспотевший лоб. Тот с чувством крепко пожал ему руку и еле ощутил вдруг в ней слабую дрожь.
— Молодец, — благодарно выдохнул он.
Ротный с замполитом сидели в кабинете.
— Да, он опытнейший милиционер. Я согласен с вами, Афанасий Герасимович. Но вяловат. Водится за ним такое. А вот когда дело до серьезного доходит, тут он незаменим. Сами имели возможность в этом убедиться. В драку не полез, не захотел мараться, а, увидев, что жизни людей угрожает опасность, тут уж не растерялся. Эх, таких бы побольше нам. А то… Нате. Объяснения Сараева, Кау.
Комлев взял листы:
— Зачем они, раз все шито-крыто?
— Для гундаревской красной книги. Авось пригодятся…
— Гнусная метода.
Лобзев сделался серьезным:
— Что ни говорите, а, наверное, он прав. Нельзя у нас иначе. Ну, не в полном смысле, но… Ведь что за тип, этот Сараев? Какую-то шалаву подцепил и… в зеленую посадку. До него дойдет, когда у нас такая бумажонка будет держать на цепочке. А все остальное для этой тюхи — тьфу, да и только. Кстати, надо бы поинтересоваться, как там у них в семьях? Может, руки кто распустил, а мы с вами не знаем… Хотя и в этом есть свои минусы. Не знаешь, и ладно. А придешь, там свара. И расхлебывай потом… Поеду по району, проскочу. Посмотрю, чем хлопцы занимаются, — легко хлопнул по ладони Комлева (он всегда так здоровался и прощался, как-то нехотя, кончиками пальцев).
