И эхо вернулось к нему.
— Я не прошу ни монет, ни товаров.
Лоуренсу показалось, что ее мучает жажда; но тут же она протянула ему кувшин и продолжила.
— Все, что я прошу, — чтобы ты и дальше беседовал со мной.
Вернувшееся эхо оказалось слюняво-сентиментальным.
Лоуренс очистил лицо от всяких следов эмоций и бесстрастно рассматривал Ив.
Та хихикнула, потом пожала плечами.
— Ты хорош, да. Но — нет, я не лгу. Вполне естественно, что тебе это кажется странным, но когда есть кто-то, с кем я могу поговорить, не скрывая, что я женщина — да еще и торговец в придачу, — это стоит дороже, чем золотая лима.
— Но дешевле, чем румион?
То, как она среагирует на небольшое поддразнивание, покажет твердость ее духа.
Ив, похоже, понимала это.
— Я торговец. В конце концов, деньги — то, что важнее всего, — с жесткой улыбкой ответила она.
Лоуренс рассмеялся.
С подобным собеседником он мог с легкостью и всю ночь напролет болтать.
— Но я не знаю, что из себя представляет твоя спутница. И предпочитаю, чтобы нашим разговорам никто не мешал. С угрюмым собеседником любое вино становится невкусным.
Лоуренс покопался в своей памяти. Ревнует ли Хоро по подобным поводам?
Вроде бы пастушка Нора ее изрядно раздражала, но разве это было не из-за рода ее деятельности?
— Не думаю, что здесь будет проблема.
— О? Нет ничего загадочнее сердца женщины. Я и сама ничего абсолютно не понимаю, о чем они между собой говорят.
Лоуренс раскрыл было рот, чтобы ответить, но передумал.
Ив усмехнулась.
— Все же я здесь по делам. Я не могу позволить себе терять время, но если мы поладим, я буду очень рада нашему знакомству. На вид я, может, неприступная, но –
— …Но на самом-то деле ты общительная и разговорчивая, верно? — подхватил Лоуренс.
Ив рассмеялась; ее плечи сотряслись радостно и совершенно по-девичьи, вопреки тихому, хриплому голосу.
— Ха, именно так.
Ее слова звучали обыденно, но в них слышалась искренность.
Лоуренс понятия не имел, как одинокая женщина могла вступить на путь торговца, но любая женщина, способная плавать в водоворотах алчности, составляющих саму суть мира торговли, была силой, с которой следовало считаться. Несомненно, обычных разговоров она избегала просто из самозащиты.
Отхлебнув из кувшина, Лоуренс встал и направился к лестнице.
— Что ж, если только моя спутница не будет ревновать, — сказал он.
— Ужасное условие, надо сказать.
И два торговца молча улыбнулись друг другу.
Очередная встреча Совета должна была завершиться поздно вечером. У Ив в это время были свои дела, и она не могла сопровождать Лоуренса и Хоро; но она пошла к семье Риголо заранее и сказала им о предстоящем визите.
Итак, после недолгого отдыха во второй половине дня Лоуренс и Хоро покинули постоялый двор.
Дом Риголо располагался немного к северу от центральной части города.
Городской квартал, где жил Риголо, выглядел сравнительно богатым: у всех домов были каменные фундаменты и первые этажи; однако все равно он оставлял общее ощущение запустения. Ко многим зданиям неоднократно добавлялись деревянные надстройки; эти надстройки нависали над улицами, чуть ли не смыкаясь над головой.
Когда-то это был преуспевающий квартал, но со временем он, похоже, опустился.
Семьи, процветавшие на протяжении многих поколений, знали, что деньги не всегда приносят счастье; а вот недавно обогатившиеся семьи думали иначе. Покуда у них были деньги, они швыряли их, надстраивая свои дома.
Это все было, конечно, хорошо, но эти изменения рушили общую атмосферу квартала. На сумрачных улицах стали появляться бродячие собаки и нищие.
Когда это произошло, истинно богатые семьи стали переезжать куда-нибудь еще; соответственно, цена домов здесь стала падать, а вместе с ней падал и общий уровень квартала. Когда-то здесь селились в основном ростовщики и работники второсортных торговых домов; ну а сейчас здесь обитали подмастерья и владельцы рыночных палаток.
— Какая тесная улочка, — заметила Хоро.
Возможно, под тяжестью нависающих домов мостовая была вся выгнута и искривлена; то тут, то там в брусчатке не хватало камней — видимо, их выковыряли и продали любители легкой наживы. В образовавшихся дырках скапливалась вода, внося свой вклад в общую атмосферу запустения и еще усиливая ощущение узости улицы.
Лоуренс и Хоро не могли идти бок о бок, а если бы кто-то попался им навстречу, им пришлось бы распластаться по стене, чтобы разминуться.
— Должен признать, это неудобно, — произнес Лоуренс. — Однако мне нравятся такие вот заброшенные места.
— Ох-хо.
— Здесь по-настоящему чувствуется, какой отпечаток накладывают годы и годы изменений. Совсем как какой-нибудь старый, потрепанный инструмент, который со временем постепенно меняет форму и превращается в нечто уникальное.
Лоуренс оглянулся на шагающую следом Хоро. Та шла по улице, ведя кончиками пальцев по стенам.
— Как река, которая меняется?
— …Прости, не могу уследить за твоим сравнением.
— Мм. Тогда… как сердце, которое меняется. Это называется «душа», да?
Пример Хоро был настолько ближе к цели, что Лоуренс не сразу нашелся что сказать.
— Должно быть, так, — наконец произнес он. — Если бы мы смогли извлечь сердце и рассмотреть его, думаю, именно так оно бы и выглядело. Оно со временем покрывается царапинами и зазубринами и залечивает их, и любой с одного взгляда сможет отличить свое от других.
Лоуренс и Хоро шли и шли, как вдруг перед ними оказалась большая лужа — одна из многих, испещряющих улочку. Лоуренс перескочил лужу одним прыжком, потом, обернувшись, протянул руку Хоро.
— Прошу, о госпожа, — высокопарно произнес он. Хоро протянула руку навстречу с нарочитым величием и, скачком преодолев лужу, встала рядом с Лоуренсом.
— А твоя душа на что похожа, а? — поинтересовалась она.
— Мм?
— Нисколько не сомневаюсь, она окрашена в цвет меня.
Лоуренс уже давно не вздрагивал при взгляде этих янтарных с красноватым оттенком глаз.
Да, их воздействие на него постепенно притуплялось.
Пожав плечами, Лоуренс зашагал вперед и на ходу бросил:
— «Отравлена», пожалуй, более точное слово, чем «окрашена».
— Тогда это сильный яд, да, — надменно ответила ушедшая вперед Хоро, оглянувшись через плечо. — Ведь от моей улыбки тебя до сих пор бросает в дрожь.
— А какого цвета твоя душа? — спросил в ответ Лоуренс, впечатленный, как всегда, ее хитростью.
— Какого цвета? — повторила Хоро и устремила взор вперед, словно раздумывая над ответом. Ее шаг замедлился, и Лоуренс быстро ее нагнал. Улица была слишком узка, чтобы он мог обогнать Хоро, так что он просто уставился на нее сверху вниз.
