Баймагамбет был внимателен, все время кивал и поддакивал; мысли же Киикбая унеслись за пределы юрты, откуда доносились легкие шаги хозяйкиной дочери, которую он только что видел и которая, чего греха таить, сразу покорила его сердце. Он долго маялся, не зная, под каким предлогом выйти из юрты, наконец сказал, что пойдет посмотреть коней, и нетерпеливо двинулся к двери.
Девушка, откидывая назад длинные косы, которые ей все время мешали, возилась у глинобитной печурки. Вот она поднялась с корточек и направилась было в юрту, но Киикбай заступил ей дорогу. Он улыбался, сам не зная чему, — на душе стало как-то радостно.
— Как тебя зовут, красавица? — спросил он ласково.
— Инкар, — просто ответила девушка, но глаза ее озорно сверкнули. — А тебя?
— Киикбаем.
Девушка прыснула стыдливым смешком, еще раз хитровато оглядела симпатичного джигита, стоявшего перед ней, и, обойдя его, исчезла за юртой.
Киикбаю очень хотелось дождаться ее и еще хоть немного поговорить, но в это время из дверей показалась хозяйка, и он, испугавшись неизвестно чего, кинулся обратно в юрту.
— Твой дядя, сынок, кажется, очень устал, — говорила хозяйка. — Видно, трудная была у вас дорога. Спит он. Говорил, говорил да и уснул на полуслове.
И в самом деле, Баймагамбет, подрагивая широкими ноздрями, смачно похрапывал. Борик сдвинулся ему на глаза, большущая рука была приподнята и оперта о кошму, на которой он лежал.
Киикбай примостился на прежнее место и под храп здоровяка все время прислушивался к тому, что происходило за войлочными стенами юрты, при каждом скрипе взглядывал на дверь: ему просто не терпелось, чтобы сюда вошла Инкар. Но девушка больше не показывалась.
Хозяйка принесла самовар, поставила на край скатерти. Киикбай растолкал Баймагамбета, и тот сел, протирая свой единственный глаз толстым указательным пальцем, все еще клонил голову, не в силах освободиться ото сна.
Только приступили к чаю, как в юрту вошел мужчина, с небольшой, аккуратно подстриженной бородкой и глубоко сидящими маленькими острыми глазками.
Хозяйка пригласила его к дастархану, предложила место рядом с Баймагамбетом, однако он отказался и сел поближе ко входу, как будто давал понять, что не относится к числу особо почитаемых гостей.
А вот насчет поговорить, он был почище хозяйки. Тут же засыпал всех словами, ни к селу ни к городу стал рассказывать какие-то, по его мнению, смешные истории, хихикал, потом, пытливо взглянув на Баймагамбета, осведомился, будто между прочим, куда гости изволят путь держать.
— Едем вот, — неопределенно отвечал Баймагамбет, делая вид, что не обратил внимания на особое любопытство нового гостя.
Но тот не удовлетворился ответом, поболтал о том, что, мол, это совсем безобидный обычай — расспрашивать гостей об их путях-дорогах, потом опять прищурился на Баймагамбета, но обратился будто бы к хозяйке:
— Не в настроении что-то твои гости.
— Если не в настроении, наверное, причина есть, — грубовато ответил Баймагамбет: видимо, его раздражала прилипчивость неожиданного пришельца.
Бородач, наверное, понял, что ничего путного от приезжих он не узнает, а потому опять принялся болтать о каких-то пустяках, пока вдруг не вспомнил, что у него какое-то спешное дело, и не умелся из юрты.
Поев и попив чаю, они тоже поднялись.
— Пора, хозяюшка, пора. Благодарим за угощение, — рассыпался Баймагамбет.
Во все время их пребывания здесь Киикбай не столько пил и ел, сколько ждал появления Инкар. Но девушка будто нарочно дразнила его — не появлялась. Не было ее и возле юрты. И Киикбай совсем потерял надежду увидеть ее.
Злясь неизвестно на что, он принялся седлать коня и уже затягивал подпругу, когда, неожиданно бросив взгляд на юрту, увидел Инкар у дверей, и ему показалось, что в глазах ее была грусть. Значит, и он чем-то задел ее сердечко. От этого открытия вся душа его возликовала, но он напустил на себя строгий вид — не пристало мужчине показывать своих чувств! — лихо вспрыгнул на коня и уже оттуда, с седла, попрощался:
— Счастливо оставаться! — Помедлил секунду: «Сказать или нет?» — и добавил: — До скорой встречи!
И, не оборачиваясь, пустился следом за Баймагамбетом. Баймагамбет, конечно же, заметил все, что творилось с его напарником, и не упустил случая поддеть его.
— Что, прищемила тебе сердце девчонка? — хитро глянул он своим единственным глазом. — Выходит, не случайно твой конь потягивался сегодня утром, а?
— Да бросьте вы, ага! — отмахнулся парень, но тут же отвернулся, почувствовав, как бросилась в лицо краска.
— А что? — не унимался Баймагамбет. — Девушка, прямо скажем, замечательная. Если бы мне в молодости такая попалась, я бы тоже не прошел мимо. Но учти, вздумаешь сватов засылать, вспомни в первую очередь меня. Договорились?
— Ага, хватит уже! — окончательно смутился парень. — И что ты из ничего целый пожар раздул? Сдалась мне эта девушка!
А у самого из головы не выходила Инкар и перед глазами маячил ее милый облик.
Новость, сообщенная мальчиком, пасшим овец, в один миг заставила Баймагамбета и Киикбая забыть о девушке и о недавнем разговоре. Оказывается, мальчик видел верхового, который на игреневом коне быстрой рысью направлялся в сторону Тущикары. Мальчик не смог описать лица незнакомца, было слишком далеко, но сказал, что человек этот огромный, побольше даже Баймагамбета, и на здешнего не похож. Что-то он не встречал таких здесь, да и по коню узнал бы, если бы человек был местным.
Новость заставила их призадуматься. По приметам выходило — Кулбатыр. Во-первых, огромного роста. Во-вторых, жеребец игреневой масти. А именно о таком игреневом жеребце с белым пятном на лбу им и говорил один из жителей Жылкыкудука. Ходкий, выносливый конь, и принадлежал он Кулбатыру.
Но почему он один? Они же знали, что бандитов было четверо. Может, отправился на разведку, а может, просто едет впереди своей группы, остальные где-то сзади. Но мальчик никого больше не видел. Опять загадка!
Баймагамбет, заложив за губу насвай, вопросительно поглядывал на своего спутника: мол, что будем делать? Наконец смачно сплюнул:
— А, была не была, терять нам нечего! Поедем за этим загадочным незнакомцем. А вдруг да повезет!
Они тронули коней.
Не больше десятка верст разделяло Кулакчий и Тущикару. Там жил сват Баймагамбета — Кошым. Так что дорога ему была хорошо знакома — не раз по ней езжено! День начинал клониться к вечеру. Жара спадала. И все же кони под всадниками были в мыле, когда они приблизились к аулу. Только здесь перешли на неторопкую рысь. Непривычно высокого игреневого коня, стоявшего на привязи у одной из юрт, они заметили сразу. Но не подали виду, проехали мимо, направляясь к юрте Кошыма.
