На помощь Нефернептет, обнажив свой тонкий меч, бросается аколит верховного. Колдун в пятнистой шкуре творит заклинания, белый послушник хватает и тут же выпускает раскаленных саламандр. Жрица смотрит на темную фигуру, пытаясь различить скрытое под капюшоном лицо аколита, встретить взгляд, который придаст ей новых сил. Но помощник недосягаем.
— Помоги мне! — шепчут губы женщины. — Время — назад!.. Победи время, Ал-Анпа!
Он качает головой. Победить время обожженный саламандрами Ал-Анпа не может. Сотворить огненные плотины и приостановить бег времени под силу только колдуну, а сейчас и это уже ни к чему. Они снова терпят поражение…
А с небес падает черный снег…
* * *
Содрогаясь от мучительных рыданий, Рената распахнула глаза.
И сразу ощутила, что, кроме нее, в гостиничном номере больше никого нет. Девушка еще долго лежала, не в силах пошевелиться, и приходила в себя.
Что не так? Что не так она делает?! Сон-подсказка… Сон-испытание… Сон, повторяющийся из ночи в ночь…
В памяти воскресла фраза Лукреция, процитированная Мишелем Монтенем, которого когда-то давно, еще в студенческие времена, читала, не вдумываясь в смысл, прежняя Рената Сокольникова.
«Смертные перенимают жизнь одни у других и, словно скороходы, передают один другому светильник жизни»…
Девушка поднялась, отерла слезы и добралась до окна. Уже ставший привычным вид на уральские горы, на излучину реки Юрат… А чуть ниже — все портит агитационный щит: «Россель — наш губернатор!» Насмешка материализма над романтикой. Никуда не денешься, Россия. В Новосибирске не лучше, но там все эти физиономии хотя бы примелькались, их уже и не замечаешь. А здесь — все в новинку…
Саша привез Ренату в Сатку и поселил в гостинице, недорогой, но уединенной. Окруженной хвойным лесом, горами. И — самое главное: здесь их не трогали. Это был шанс переждать бурю.
Одно плохо: что-то сломалось в верном «Чероки». Немудрено, конечно, после таких скачек по полям и оврагам, но знак тревожный. Телохранитель предпочитал, чтобы все работало, как часики, и потому уже третий день возился с джипом, невзирая на ледяной ветер с гор и колючую морось.
Рената подошла к большому зеркалу, отразившему ее с головы до ног. Она завидовала — той, из Зазеркалья, у которой не болят зубы, не мечется душа, отсутствуют проблемы. На которую не ополчался весь мир непонятно из-за чего. Которая не прячется по углам, как последний изгой…
Рената смотрела на себя — стройную, идеально сложенную, с точеными чертами лица, густыми золотисто-рыжими волосами. Но сейчас янтарные, чуть раскосые глаза девушки из Зазеркалья были затравленными, как у выброшенного на улицу котенка. Не по такой Ренате сходили с ума мужчины. И в точности такую — униженную, забитую — Ренату хотели бы видеть женщины из новосибирского «бомонда», которые прежде скрипели зубами при ее появлении, не в силах обуздать своих спутников, бросающих жадные взгляды на дочь Александра Сокольникова. Сейчас на Ренату, наверное, не оглянулся бы даже официант ресторана, где она любила бывать…
Щелкнул замок в двери, и девушка, одним прыжком оказавшись в постели, прикрылась простыней. Рывок вызвал резкую боль в зубе.
Саша бросил пиджак на спинку стула и тяжело упал в кресло. Рука его бессильно свесилась с подлокотника.
— Что с тобой? — держась за щеку, спросила Рената.
Телохранитель откинул голову на кресельный валик и прикрыл глаза. Кожу на его перепачканных машинным маслом пальцах и ладонях покрывали волдыри от сильных ожогов.
— Что это у тебя? Нас выследили? — в ужасе допытывалась девушка.
— Мы бы здесь не сидели… Позвони в ресторан, закажи поесть…
Говорил Саша с превеликим трудом.
— Тогда… глаза не открывай, ладно? Я оденусь.
С трудом сглотнув, он чуть заметно кивнул. Рената лихорадочно быстро натянула на себя джинсы и майку.
Нет, что-то случилось…
— Откуда эти ожоги? Саша?
Тот не ответил, провалившись в забытье. Рената позвонила в ресторан, сделала заказ, потом села возле телохранителя на корточки и прикоснулась тыльной стороной кисти к его лбу. Раскаленный, как печка. Уж не воспаление ли это легких? Было бы немудрено. Она ведь просила его переждать холода и не мучиться с машиной. Нет же! Телепрогнозы, видите ли, обещают еще большее похолодание…
— Саш! Переляг на кровать! — тихо сказала девушка, погладив его по плечу.
— Угу… — промычал молодой человек.
Он едва доплелся до постели. Девушка торопливо расстегнула и стащила с него рубашку, чтобы постирать. Что же они будут делать, если выпадет ранний снег? Нужны теплые вещи, на них потребуются деньги. И это полбеды. Хуже, что силы телохранителя не бесконечны, они иссякают с каждым днем…
Мучаясь зубной болью, Рената приложила скомканную черную сорочку Саши к щеке. Ей все больше и больше нравился его запах — даже этой насквозь пропитанной горячечным потом рубашки.
— Разбуди меня через пару часов, ладно? — послышался его голос из комнаты.
— Нет уж! — Рената открыла воду. — Теперь-то ты выспишься!
— Рената, я серьезно!
— Я не слышу-у-у-у! — нарочно усиливая напор, откликнулась девушка.
Саша притих. «Вот и пусть спит. Хватит уже валяться под машиной на ледяной земле, — думала она, как зачарованная глядя на водяной смерчик, что крутил «цыганочку» над сливным отверстием ванны. — Любой на его месте уже свалился бы с пневмонией»…
Зуб болел все невыносимее. Рената проглотила «Анальгин», следом — принесенный из ресторана завтрак.
Подмяв под грудь подушку, телохранитель все это время спал. Девушка давно заметила: он почти не расслабляется, спит все время на животе, в позе постоянно готового к броску дикого зверя. Лишь один раз он пошевелился, отворачивая лицо, и одновременно что-то пробормотал. Ренате показалось, что это какое-то имя. По звучанию было похоже на «Таня»…
Обезболивающее не помогало. Рената не знала, куда деваться, и впервые прочувствовала смысл выражения «хоть лезь на стенку». Она ушла в туалет, опустила и стульчак, и крышку, села, скорчилась и зарыдала. Легче ей по-прежнему не становилось.
— Рената? — Саша постучался в дверь. — Выходи оттуда!
— Зуб… — оправдываясь, сообщила она, бочком выбираясь в коридор, и виновато посмотрела на него: — Я тебя все-таки разбудила?
— Пойдем!
Рената подчинилась. Телохранитель усадил ее на стул.
— Попробуй ни о чем не думать и расслабиться. Если можешь — доверься мне…
— Конечно… — прошептала она.
