— Мне хочется побыть одному. Подумать.
— Ну, если настаиваете...
Оленева увели.
Оленева не беспокоили. С утра он принимался за работу: тщательно раскладывал бумагу и начинал писать. Четким ревизорским почерком он исписывал лист за листом, то неторопливо, то быстро, словно боясь упустить подробность. Он не скрыл ничего, даже самых неприглядных фактов — хотел чистосердечным признанием смягчить свою вину, сохранить жизнь.
В его признании не было только одного: Оленев ни словом не обмолвился о причинах, побудивших его к жестокости. Попытки оправдать свои поступки тоже не было.
Ознакомившись с материалами признания, Кириллов вызвал Оленева к себе.
Его вид поразил следователя.
— Что с вами, Сергей Петрович? Вы больны?
Тот махнул рукой.
— Скоро конец.
— Чему?
— Ну... Встреч с вами больше не будет...
— Вы сожалеете? Разве вам хочется, чтобы следствие велось без конца?
— Пожалуй, да!
— Что же? Это я вам так пришелся по душе? — пошутил Кириллов.
— Говоря начистоту, встречи с вами не слишком приятны... Но я был другого мнения о чекистах.
— Вас в этом убедили прежние встречи?
— Нет... Те чекисты имели дело только со мной. Мне с ними — не приходилось. И все же... В общем, я не ожидал ни такта в обращении, ни ваших методов. Ну... методов приведения неоспоримых доказательств, что ли...
— Ну, что же... Это приятно слышать из уст противника. Я имею в виду идеологию. Ведь у вас иная идеология. Не так ли? Вот вы ни словом не обмолвились о причинах, приведших вас к катастрофе...
Оленев как-то брезгливо выпятил губу, произнес тоном, полным затаенной обиды:
— Ах... Какая там идеология! Какие причины! Все это упирается в одно: нам с детства вдалбливали, что мы — элита, что мы рождены для власти и все должно быть подчинено нам... А кому не приятно верить, что он — исключительная личность? А нас, исключительных, вдруг решили исключить. У нас отняли власть, возможность повелевать... Вот мы и творили все, о чем я тут написал, — показал он на исписанные листы.
— Да, но ваш суд вы совершали над людьми, которые, по большей части, не были большевиками, а значит, и не были вашими врагами...
— В то время некогда было разбираться. Война есть война. Наших большевики тоже постреляли немало...
— Согласен. В этом иногда была необходимость. Но вы когда-нибудь видели ваших людей растерзанными, замученными, изуродованными?
Оленев вздрогнул, весь подался вперед.
— Нет... — произнес он растерянно.
Следователь закрыл папку.
— Вот так, Сергей Петрович, — сказал он. — Хотите вы этого или нет, но дело закончено и передается в суд.
В зале суда стоял приглушенный шум.
В напряженном ожидании Оленев продолжал смотреть на изуродованную старую женщину.
Он вспомнил! Он вспомнил молодую, совершенно нагую стройную женщину, посиневшую от холода. На мгновение, на одно только мгновение он представил себя на месте этой женщины... Он содрогнулся всем существом. К горлу подкатила тошнота.
— Встать! Суд идет!
Он машинально поднялся, издалека падали слова:
— Учитывая давность... Принимая во внимание... Приговаривается...
Оленевым овладело тупое безразличие.
И. КОНОНЕНКО, Ф. КОНДРАШОВ
ТАЙНА ЗАПРЕТНОЙ ЗОНЫ
На восьмом километре шоссе Винница — Киев привольно раскинулось большое село Коло-Михайловка с нарядными домиками, скрытыми в зелени садов. Все дышит миром и покоем. Но стоит сойти с автострады и углубиться в лес, как перед взором предстанут остатки растрескавшихся асфальтовых дорог, вздыбленные глыбы железобетона, взорванные бункеры и подземные переходы. Это развалины бывшей ставки Гитлера, известной под названием «Вервольф».
Подземное логово стерегли головорезы дивизии СС «Германия». Но тем не менее чекисты сумели проникнуть в тайну запретной зоны.
Кто же были эти герои?
Генерал Силантьев предложил капитану Варову сесть и передал коленкоровую папку.
— Ознакомьтесь, Василий Тимофеевич, вот с этими документами.
...Связной Винницкой подпольной партийной организации сообщал, что со второй половины мая 1942 года в городе находится ставка верховного командования германских вооруженных сил.
«Подготовка к переезду ставки в Винницу, — писал он, — началась еще в декабре 1941 года. К концу мая вокруг Винницы завершено строительство железобетонных укреплений. На окраине села Стрижавка, в восьми километрах от Винницы, построен новый аэродром. Расширен старый аэродром в селе Калиновка. Из сел Стрижавка, Михайловка, Калиновка, Пятничаны и прилегающих к ним хуторов жители выселены. 10—15 июня 1942 года в Виннице были Гитлер и Геринг».
Ровенская газета «Волинь» сообщала, что на состоявшемся в Виннице концерте Берлинской оперы присутствовал рейхсминистр Герман Геринг, а хроникер луцкой газеты «Дойче украинишецайтунг» извещал, что оперу Вагнера «Тангейзер» слушал фельдмаршал Кейтель.
Варов перевернул следующую страницу и прочел показания пленного унтер-офицера дивизии «Великая Германия»:
«Я служил писарем в штабе коменданта личной охраны Гитлера с января 1942 года. В июне ставка фюрера переехала в район Винницы, куда-то севернее, в лес».
Военнопленный лейтенант эскадрильи истребителей «Удет» сообщал:
«Мой командир эскадрильи обер-лейтенант Бауэр 24 июля летал из Тацинской в Винницу, в ставку верховного командования за получением ордена «Дубовая ветвь» к рыцарскому кресту».
В августе 1942 года из Лондона сообщали, что, по имеющимся данным, ставка Гитлера находится в Виннице.
Когда Варов прочел документы, генерал спросил:
— Что вы думаете на сей счет, Василий Тимофеевич?
— Мне кажется, отправными данными может служить докладная связного. Ставку нужно искать в окрестностях Винницы. Вопрос только, где именно.
— Вот это вам и предстоит выяснить, — сказал генерал.
...Темной мартовской ночью 1943 года с подмосковного аэродрома поднялся двухмоторный транспортный самолет и взял курс на Хинельские леса, где располагалась одна из партизанских баз.
В салоне находились члены разведывательной группы Варова — Наталья Михайловна Луцкая и радист Николай Карпенко, носившие сейчас общую фамилию — Мищенко.
Группа должна была осесть в Киеве. Подыскать жилье и позаботиться о прописке поручили Наталье Михайловне. Уроженка этого города, она не только хорошо его знала, но и имела здесь родственников, на помощь которых могла рассчитывать.
...С партизанской базы разведчики отправились в глубь оккупированной Украины. Они запаслись различными документами, в том числе пропуском военного коменданта города Комаричи, дававшим право проезда до Киева, справками, удостоверяющими, что Наталья Михайловна — учительница, Василий Тимофеевич — слесарь, а Николай — сапожник.
