— Катя, Катюша! — крикнул ей вслед Андрей, но девушка даже не оглянулась и свернула в ближайший переулок.
2
Часовщик Борисов не долго прожил на Греческом базаре. Дела его шли весьма успешно, и завистники, — а их среди торговцев пруд пруди, — злословили: «Копит золото, скряга! Вот поглядите, до него доберется Яшка Лимончик!..»
И накаркали: в одну из ночей парни Лимончика начисто ограбили мастерскую «Самое точное время в Одессе». Первый утренний посетитель обнаружил хозяина на полу связанным, с кляпом во рту.
Борисов пожаловался в уголовный розыск, в совдеп, но ни грабителей, ни украденного так и не обнаружили. Тогда он расплатился с потерпевшими от грабежа клиентами, продал свое заведение и поступил мастером в кооперативную артель «Часовщик».
Жить Борисов перебрался на привокзальный рынок Привоз, где снял на углу переулочка маленькую хибарку в два окна. Сюда в ночь со вторника на среду и пожаловал Яшка Лимончик. Дверь оказалась незапертой.
Часовщик сидел за столом у накрытой бумажным абажуром лампы, сортируя колесики разобранных часов, и тихонько мурлыкал:
...А за это за все ты отдай мне жену,
Ты уж стар, ты уж сед,
Ей с тобой не житье;
На заре юных лет
Ты погубишь ее...
Он не обернулся на стук двери, а только поднял глаза на стену, где в старом, потускневшем зеркале отразилось большелобое, изрытое оспой, будто в маске, лицо главаря одесских бандитов.
— Заприте дверь, — продолжая орудовать пинцетом, оказал Борисов.
Лимончик резко задвинул металлический засов и подошел к столу.
— Почему вы нарушили наши правила? — опросил Борисов. — Кто вам разрешил приходить сюда?
— Баста! — Лимончик с шумом отодвинул стул и. сел против часовщика. — Кстати, у меня есть имя, отчество и фамилия, гражданин Борисов!
— У вас дрожат пальцы, вы чем-то взволнованы? — тихо сказал часовщик. — Почему вы пришли без вызова?
Чем-то взволнован! Он называет это «взволнованностью»! По требованию этого невозмутимого часовщика Лимончик назначил сегодня Ермакову новую встречу и еле унес ноги из кабачка Печесского.
— Кроме вас, в этом никто не виноват, — холодно произнес Борисов, рассматривая колесики. — Вы сами ввели меня в заблуждение: я выяснил совершенно точно, что Ермаков никогда не был офицером царского флота, но даже если бы это было и так, вас никто не заставлял самого заниматься этим делом;
— Я его прикончу.
— Нет, вы будете делать то, что я вам скажу. Если понадобится, я без вас найду способ от него избавиться. А вы должны держать в страхе город.
— Довольно! Никитин чуть-чуть не завязал на моей шее галстук! — зло сказал Я'шка и вздрогнул от неожиданного звука: с хриплым шипением начали бить большие стенные часы. Им стали вторить другие. В одно мгновение комнатка наполнилась боем, звоном и музыкой десятка часов. — На кой черт вам понадобился этот Ермаков? Он привел с собой «чижей», — придя в себя, сказал Лимонник. — Я не намерен из-за вас получить пулю в лоб. Завтра я прощаюсь с Одессой-мамой.
— Вы уплывете, когда я разрешу. А пока исполняйте, что вам приказано, — оборвал его Борисов. Он посмотрел на часы, прикрутил фитиль в лампе. — Пора спать... Идите и не хлопайте дверью. И не забудьте, что вам нужно завтра получить три ящика денег и переправить их в Киев....
Лимончик встал, осторожно приоткрыл дверь и, не простившись, вышел.
Он едва удержался, чтобы не обругать часовщика. Вот уж буквально продал душу дьяволу. Эх, сколотить бы побольше валюты и бежать за границу! В Турцию, в Египет, в Америку — куда угодно, но лишь бы удрать. В Одессе с каждым днем становится опаснее. Проклятая Чека вот-вот поставит на пути капкан. А Борисов требует держать в страхе город. Сущий волк! Ему, видите ли, пора отдыхать, а ты на него работай...
Однако Яшка был бы немало удивлен, если бы вздумал вернуться к часовщику. Тот отнюдь не собирался спать. Он с полчаса дремал на стуле. Без пяти час запер дверь, подошел к большим стенным часам с медным циферблатом, взял в руки одну из гирь, отвинтил у нее донышко, вынул из маленького отверстия какую-то бумажку, положил ее в грудной карман. Ровно в час ночи, когда опять начали бить и звонить все часы, в дверь тихо постучались.
— Кто там еще? — недовольно спросил часовщик. Новым посетителем был артельщик рыболовецкой
артели с Тринадцатой станции Тургаенко.
— Заприте дверь! — приказал Борисов. — На этот раз вы аккуратны.
— Доброй ночи! — окинув картуз, сказал артельщик.
Не ответив на приветствие, Борисов показал на стул: «Садитесь!..» — и протянул руку.
Тургаенко извлек из кармана кисет, вынул трубку, выбив на ладонь табак, вытащил из чубука комочек бумаги и передал ее часовщику.
Борисов развернул бумагу, быстро прочел ее и вернул артельщику.
:— Можете курить!
Тургаенко засунул бумажку в трубку, насыпал сверху табаку и закурил.
— Послезавтра, в семь часов утра, вы привезете одну посылку Антоса вместе с рыбой в столовую электростанции, сдадите агенту по снабжению Петрову.
— Слушаюсь! — кивнул Тургаенко.
— Вторую посылку вручите лично Петркжу. Он даст вам знать, когда это нужно будет сделать.
— Понятно!
— Скажите Антосу, что я согласен с его предложением... Вы уже покурили?
— Благодарствую! — Тургаенко тщательно вытряхнул пепел в стоявшую на столе консервную банку.
— Пусть трубка остынет, — сказал часовщик. — Маяк на острове Тендра готов?
— Готов.
— Где сейчас этот дезертир Иван Вавилов?
— Позавчера я переправил его к Антосу. Чуть было не попались на зуб «Старой черепахе». В Санжей-ке ему больше приставать нельзя. Чека установила там погранпост.
Борисов вынул из грудного кармана бумажку, передал ее артельщику.
— Передайте это завтра Антосу. Скажите, что я согласен с его предложением, пусть он угостит табачком товарища Ермакова.
Тургаенко взял бумажку, засунул осторожно в чубук трубки, засыпал табаком, придавил табак пальцем.
После ухода Тургаенко часовщик выждал с полчаса, потушил лампу, надел в темноте поношенный плащ, картуз, приоткрыв дверь, долго прислушивался и, убедившись, что на улице никого нет, запер замок и быстро зашагал по теневой стороне. В темном проулке он остановился у длинного полуразрушенного забора, перешагнул через камни, обогнул буйно разросшийся бурьян, спустился в овражек, снова прислушался и, раздвинув кусты, пролез в скрытую ими узкую щель.
