И только одна церковь, нерушимый корабль неоадвентистов, свято блюла веру во второе пришествие мое.
Я говорю: я испил из чаши Грааль, и вернулся, и встал во главе церкви своей…»
Дальше Ур читать не стал.
— Не люблю пышного стиля, — сказал он. — Неужели нельзя попроще: дескать, я пришел и теперь все переверну кверху дном… А это что? Откуда тут взялась моя подпись?
Внизу, под текстом, стоял широкий небрежный росчерк.
— Перепечатано с вашего автографа, Уриэль. — Себастиан вытянул из его пальцев пергамент. — Если помните, тогда, на Черном море, вы мне дали автограф. Я же сказал: ни в чем мы не собираемся вас затруднять — хотя бы и в росписи. Механизм полностью налажен и готов к действию. Дороги назад нет. — Он поднялся. — Я рад, что вы проявляете разумный подход. Не хочу утомлять вас. Если вы захотите поесть…
— Минуточку, Себастиан. Я хочу повидать юношу, которого ваши люди вчера захватили вместе со мной.
— Я пришлю его, если только он на ногах. Бедный Франсуа плохо переносит качку. Разрешите, кстати, вас заверить, что Франсуа, как и его достойный дядюшка, будет вам верным служителем.
— Что это значит? Вы хотите сказать, что он…
Себастиан покачал головой: — Боже, как беспредельно вы наивны…
Ур встал, устремив на швейцарца тяжелый взгляд.
— Мальчишка куплен? Вы подослали его на «Дидону», что бы следить за мной? Отвечайте! Ну, живо!
Себастиан стоял, держась за край стола, и прислушивался к чему-то. Теперь и Ур слышал: топали ноги по железной палубе, доносились какие-то крики. Что-то там, наверху, происходило. Себастиан быстро вышел из каюты, но не успел притворить за собой дверь: Ур, метнувшись, навалился на дверь плечом. Себастиан давил с той стороны и кричал, призывая кого-то на помощь. Несколько секунд они боролись таким образом, потом Ур мощным рывком отбросил противника. Себастиан растянулся в узком коридоре. Пока он поднимался, вытаскивая из кармана пистолет, Ур в несколько прыжков достиг трапа, ведущего на верхнюю палубу.
Океан был страшен. Белопенные горы ходили, громоздясь выше мачты, бросали судно вниз-вверх. Дико, по-волчьи завывал ветер. Поток воды обрушился на палубу, сбил Ура с ног. Он очутился бы за бортом, если б не успел схватиться за штормовой леер — канат, протянутый вдоль палубы. Мелькнуло рядом чье-то лицо с безумно вытаращенными глазами. На мостике человек в черном мокром плаще орал, глядя куда-то вверх. Ур, вцепившись в леер, поднял голову. Косматые бурые тучи плыли, гонимые ветром, их клочья словно бы цеплялись за мачту, за низкую, косо срезанную трубу. С неба, из туч в сереньком свете утра опускалось прямо на судно серебристое веретено.
Опять обвал гигантской волны. Покрывая рев воды и ветра, кричали на верхней палубе люди. Человек в черном берете мелко крестился. Кто-то орал:
— Марсиане!.. Это за ним прилетели!..
Ур не сводил взгляда с летающей лодки. Дошел, дошел вызов… Он не видел, как Себастиан, держась одной рукой за леер, другой нацелил на него пистолет. И тут выскочил откуда-то Франсуа — Ур узнал его по соломенным волосам, по родимому пятну на бледной щеке. В следующий миг Франсуа вышиб из руки Себастиана пистолет и завопил срывающимся голосом:
— Не губите меня!.. Мосье Ур, простите, простите… Они мне говорили, что так нужно для вашей же пользы… Простите меня, мосье Ур!
Стоя на коленях, он плакал и цеплялся за куртку Ура.
Лодка теперь висела над траулером, и вдруг палуба стала давить на ноги, она поднималась, поднималась, но это была не очередная волна — какая-то исполинская сила вытягивала судно из воды…
Взвыл, разгоняясь в воздухе, оголенный винт. Кто-то с мостика безумным голосом заорал, чтобы остановили двигатель. Оцепенев от ужаса, команда траулера смотрела на невесть откуда взявшееся веретено, которое притянуло, вырвало судно из воды и теперь потащит его за собой на небо, на Марс или еще дальше… Лязгая зубами, шепча давно забытые молитвы, смотрели на женщину с яростными черными глазищами, которая появилась в открывшейся на боку веретена овальной двери, на рыжебородого мужчину, выглядывавшего из-за плеча женщины…
Ур замахал им руками, закричал, и в ответ женщина тоже крикнула и засмеялась, а мужчина выкинул из двери что-то белое. Это был штормтрап, он долетел, разматываясь, до палубы траулера, и Ур подбежал к нему, занес ногу…
Гуго Себастиан опомнился. Он кинулся вслед за Уром, но тут человек в черном берете проворно подставил ему ножку. Себастиан упал на палубу, его потащили назад. Он тянул руки к Уру и кричал:
— Скоты! Проклятые трусливые скоты!.. Сколько вам заплачено!.. Держите его, он же уходит, уходит…
И он пытался вырваться и рыдал, колотя отчаянно кулаками по железной палубе. Его держали крепко. Ур долез по раскачивающемуся штормтрапу до двери лодки.
— Франсуа! — крикнула Нонна. — Почему он не забирается?
— Не надо его звать! — Ур, задыхаясь, ступил в отсек и потянул штормтрап наверх. — Я все-таки не Христос, чтобы прощать… Скорее! Вы мне энергатор разрядите…
Он захлопнул дверцу и ринулся к пульту управления. Быстрое движение руки…
Траулер со своей потрясенной командой тяжело рухнул в воду, выбросив гигантский фонтан, и закачался на волнах. Ур и Нонна кинулись друг к другу в объятия.
— Ты молодчина, Нонна!
— Дорогой ты мой…
— Как твоя нога?
— Какая нога?
— Мерзавец, он выдумал это…
— Ты о чем, Ур?
— Потом, потом…
Валерий дернул Ура за рукав:
— Посмотри на экран.
Ур увидел пенные гребни гор-волн и траулер, торопливо уходящий прочь от неприятного места. Неуправляемая лодка низко висела над штормовым океаном, Казалось, волны вот-вот дотянутся, захлестнут…
Ур сел в кресло перед пультом и несколько минут сосредоточенно работал, настраивая автопилот. По экрану внешнего обзора поплыла полоска голубого света. Океан ушел вниз. Лодка, бесшумно набрав высоту, легла на заданный курс.
— Обратно на Кергелен? — спросил Валерий, когда Ур поднялся из кресла.
— Да.
— Только погоди обниматься, Ур. Успеете еще. Что с тобой было? Кто тебя похитил?
Ур наморщил лоб. Да, верно, пришла пора, приспело время объяснить самым близким людям, что, собственно, с ним произошло. Он усадил Нонну в кресло, единственное кресло в отсеке, а сам сел на пол, скрестив ноги. Валерий тоже устроился на полу, прислонясь к стенке. Мягкий бестеневой свет лег на их лица и как бы приглушил на них выражение тревоги, усталости, пережитого отчаяния…
И Ур рассказал о Гуго Себастиане, задумавшем объявить его Иисусом Христом и с его помощью перераспределить богатства в мире — прежде всего, разумеется, в свою, Себастианову, пользу. И о том, как через посредство библиотекаря Океанариума Жана-Мари он, Себастиан, пристроил на «Дидону» этого юнца, Франсуа Бертолио, и как охотился на него, Ура, по всему океану, и как вчера этому соглядатаю, Франсуа, удалось заманить его в засаду…
