— Послушай, — остановился перед ним Валерий. — Ты информировал правильно, ты молодец. Ну а если бы ты подтвердил прогноз? Что было бы тогда? Война миров?
— Теперь не уэллсовские времена, Валера, чтобы лететь, высаживаться, чем-то рисковать…
— Я помню, помню! Ты мне однажды сказочку рассказал, я запомнил, как грозились схлопнуть Солнце. Это про них ты рассказывал, про эирцев своих?
— Сказка есть сказка…
— Не крути, Ур! Могут они устроить звездный коллапс? Да или нет?
— Могут. Потребуется такое количество энергии, что трудно себе представить, но в принципе это возможно. Что вы так всполошились, ребята?
— Да видишь ли, — ворчливо сказал Валерий, садясь на место, — лично я обожаю загорать. Хочется еще полежать под солнышком кверху спиной…
— Почему бы эирцам не вступить в прямой контакт с нами? — сказала Нонна. — Разве это не лучше, чем вести тайные наблюдения?
— С кем бы они вступили в контакт? До моей отправки сюда население Земли представлялось им скопищем враждующих племен.
— Какая глупость! Как будто нет ничего, кроме вражды! Ты расскажи им, Ур, о движении за мир. О международном сотрудничестве ученых, о нашем соглашении с американцами о совместных полетах в космос…
— Об Олимпийских играх, — вставил Валерий.
— Наконец есть международные организации, Совет Безопасности, например, который мог бы назначить авторитетную группу экспертов…
— Верно, все верно, — сказал Ур. — Они теперь знают об этом. Но контакт… Может быть, они найдут нужным вступить в контакт, но что-то я сомневаюсь. Слишком разные уровни. Скорее всего они решат подождать, пока Земля достигнет второй степени разума.
— А что это такое? — спросил Валерий.
— Что это такое? — повторил Ур. — Хорошо. Попробую объяснить возможно более популярно… Разум — это ведь не просто продукт высокоорганизованного мозга. Это и энергия. Но для получения энергии требуется определенная система. Мозг постоянно принимает информацию, рассеянную вокруг; этот прием, не организованный в систему, стохастичен. Мозг может и должен быть настроен на направленный прием информации, и тогда мышление включается в информационные поля. Тогда оно становится не просто продуктом энергетики мозга, но и, многократно усиленное, само превращается в источник энергии. Эту энергию, которую дает коллективное, организованное в систему мышление, давно освоили на Эйре. Можно это назвать интеграцией мыслительной энергии.
— Коллективное мышление, — задумчиво сказал Валерий. — Где-то я читал… где-то было подсчитано, что мыслительная энергия двух миллионов человек, мыслящих синхронно, может зажечь сорокаваттную электрическую лампочку…
— Зажечь лампочку? — Ур засмеялся. — Вряд ли на Земле есть электростанция такой мощности, какую дает выход энергии сознательно-коллективного мышления. Ну вот. Социальное устройство, достигшее такого уровня общего мышления, и есть главный признак второй степени разума.
— Ну и ну, — покачал головой Валерий. — Значит, все там думают хором, что ли? Об одном и том же? По команде?
— Нет, конечно. Каждый думает сам по себе. Но если нужна определенная информация или определенная затрата энергии, немедленно включается вся мощь коллективного мышления, ты как бы получаешь импульс.
— Здорово! А каким образом… черт, не выразишь… как можно настроить свой мозг на направленный прием информации? В общем, нельзя ли мне, или вот Нонне, или любому из простых смертных подключаться к системе?
— Нет, — сказал Ур. — На Эйре с детства проходят специальный курс подготовки. Потом, по достижении зрелого возраста — примерно двенадцати лет по земному счислению, — ты сдаешь экзамен и получаешь личный усилитель. Это и есть акт приобщения к общему разуму.
— Личный усилитель? — переспросил Валерий.
— Да. Вы называете это блокнотом. Прибор универсален, он включает и устройство для записи. Но главное его назначение — усиливать энергетический потенциал твоего мышления. Прибор содержит сильный заряд, практически вечный, потому что постоянно идет автоматическая подзарядка. Вы сами наблюдали преобразование космического излучения в электрический ток…
— И прибор включает твое мышление в коллективное?
— Примерно так. Я говорю упрощенно, потому что психофизика тут очень сложная, мне самому не вполне понятная.
— Значит, в цирке ты поднимал людей направленной и усиленной прибором мыслью?
— Да. Меня привлекало в цирке…
— Погоди, Ур. Насколько я понял, прибор служит посредником между твоим и общим мышлением, так? Но общее мышление далеко отсюда. Не может быть, чтобы заряда прибора хватало на преодоление такого гигантского расстояния.
— Ты прав, Валера. Заряда не хватает. Ладно, говорить, так уж все до конца… Я ведь прилетел на этой лодке не с Эйра.
— Само собой. Тебя с родителями доставил космический корабль, высадил вас на десантной лодке и, надо полагать, улетел обратно…
— Нет. Корабль остался на орбите Плутона… На корабле есть мощная станция-ретранслятор, через нее и идет моя связь с Эйром. Может быть, сегодня корабль перейдет на околоземную орбиту.
— Почему?
— Он придет за мной. Сегодня истекает мой срок…
— Что?! — Нонна испуганно уставилась на Ура.
— Они прилетят за мной, но я откажусь возвращаться. Я остаюсь.
— Правильно! — кивнул Валерий. — Что тебе там делать? Может, у них больше порядка и все такое, но, по-моему, скучноватая планета. Извини за резкость суждений, Ур, но ты игрок не из их команды.
Ур не ответил. Он смотрел на экран, на бурный, уходящий к туманному горизонту океан. Скоро, наверное, уже откроется прямо по курсу Кергелен.
— Я ведь не рассчитывал на то, что Нонна вызовет лодку и прилетит за мной, — сказал Ур, помолчав. — Думал, что ты лежишь с вывихнутой ногой…
— Кому же ты послал вызов? Им? — спросила Нонна.
— Да. У меня была надежда на то, что корабль где-то близко.
— Ур… они не увезут тебя силой?
— Надеюсь, что нет. Дай мне, пожалуйста, блокнот. Надо быть готовым ответить на вызов.
Нонна пристально на него смотрела и угадывала каким-то обострившимся чутьем, что он неспокоен, что за внешней сдержанностью скрывается тревожное ожидание.
Резкий толчок. Нос лодки стал быстро задираться кверху, будто она наскочила на препятствие и готовилась его перепрыгнуть. Нонна, вскрикнув, упала на спинку пилотского кресла. Ура и Валерия отжало к задней стенке отсека. Но Ур успел ухватиться за тумбу кресла и подтянул налившееся тяжестью тело к пульту. Перед ним заскользили цветные полосы, все быстрее, быстрее, и что-то тихонько щелкало. Ур знал, что означает щелканье, — перемену курса.
