— Ерунда какая, — сказал Бэйб, — ты сам знаешь, я не такой.
Док плюхнул дорожную сумку на письменный стол.
— Ты не такой, да? Ты дефективный и не отвечаешь за свои поступки. Там у тебя такие перлы, я даже не все слова понял!
— Ерунда какая, — повторил Бэйб.
Док оглядел комнату. Вид замызганный. Полы голые, все покрыто пылью. Везде кипы книг, из дивана торчат пружины, ванна грязно-серого цвета.
— Ты творишь чудеса, — сказал Док.
Он был здесь только раз, спустя две недели после того, как Бэйб въехал в комнату.
— Да, не совсем то, чего хотелось бы, — признал Бэйб, — и дизайнер мой очень небрежен. Уволить его, что ли, но ведь с моей комнатой справится не каждый.
Док открыл сумку, из нее вытащил три бутылки красного вина, посмотрел их на свет от настольной лампы.
— Я думаю, осадок не успел взболтаться. Открывалка есть?
Бэйб показал в сторону кухни, уже предчувствуя лекцию о достоинствах бургундского вина.
— Я открою «Мулен-а-Ван», — сказал Док. — Это сорт божоле, поразительный вкус, вот увидишь. — Он сосредоточился на процессе открывания.
— Здорово, — вяло отозвался Бэйб и начал негромко храпеть, закатив глаза.
— Давай, давай. — Пробка не поддавалась. — Этот сорт считается королевой божоле.
— Чудесно, Бог ты мой, — выдавил Бэйб, всхрапнув погромче.
Док не обращал внимания.
— Я бы хотел обратить твое внимание на сочетание сортов винограда.
Бэйб картинно уронил голову и начал храпеть и посвистывать.
— Ты неотесанный мужлан, — засмеялся Док. — Ладно, ладно, не буду больше о вине.
— Капельку, — сказал Бэйб, — я сейчас тренируюсь на двадцать миль, а выпивка портит дыхание.
— Бургундское — не «выпивка», — сказал Док, моя стаканы. — Извини, что смеялся, над твоим жильем. Ты студент, на кой черт тебе дворец? Живи как хочешь.
— Да я и не обижался.
— Замечательно! Знаешь, все вокруг посходили с ума, не угадать, что произойдет в следующую минуту. Я вот утром в «Уолл-стрит джорнэл» прочитал про одну калифорнийскую фирму. Не поверишь, но в этой Калифорнии живут одни умники, туда прочих, видимо, не пускают жить. Ну так вот, эти парни с западного побережья запатентовали одну штуку… Как же она называется? Постой-ка, постой-ка, они называли ее ме-етт-ла. Это такая длинная палка с пуком соломы на одном конце. В «У. С. Джорнэл» полагают, что на этой штуке парни сделают себе состояние. Те заявили, что этой ме-етт-лой можно подметать все что угодно, полы, например.
— Ничего не понял, — сказал Бэйб.
Док оторвался от крана с ржавой водой.
— Господи, Бэйб, как можно жить в такой клоаке?
— Стаканы уже чистые, — ответил тот, — наливай свою огненную воду.
Док разлил вино в стаканы, покручивая бутылку, чтобы капли не стекали.
Бэйб отпил. Док тоже. Бэйб еще не видел брата навеселе. Сам старый Гомер Вергилий более чем превысил среднюю норму выпивки в семье. По крайней мере в последние годы. Да, в последние. Нехорошие последние годы.
— Дорогое?
— Да, а что?
— Да ничего. Запах у него дорогой. И мягкое оно. Когда я от вина не кашляю, значит, пью что-то дорогое. Нефтяной бизнес, должно быть, процветает?
Док поднял свой стакан для тоста.
— Нефтяной бизнес процветает всегда, — и он отвесил поклон вроде молитвенного.
— Восток не там, — сказал Бэйб.
— Я кланяюсь в сторону Детройта, дурачок, «Дженерал моторс» важнее для Америки, чем Иисус.
— Грязные мерзавцы и воры. — Бэйбу не нравилось место работы Дока и род его занятий: буровые установки, торговля по всему свету, загрязнение всего света.
— Если ты мне сейчас закатишь лекцию по экологии, клянусь, я расскажу твоей Ирмгард, как я поймал тебя в туалете гоняющим шкуру, когда тебе было двенадцать.
— Бэйб рассмеялся.
— Великий был день для меня. До тех пор я считал, что один в мире занимаюсь этим ужасным делом. Я думал, ты выгонишь меня из дома или посадишь в яму, а все будут бросать в меня камни. Когда ты мне сказал, что этим занимались все и во все времена, я, помню, подумал: «Вот гады эти взрослые, почему мне раньше никто не сказал?»
Док улыбнулся, указал на кровать.
— Разберика-ка эти завалы.
Бэйб занялся кроватью. У них был договор: когда Док приезжал, он занимал кровать, а Бэйб спал на диване, полном торчащих пружин.
Пока Бэйб возился, Док предложил:
— А бросай-ка ты жить как отшельник, поехали со мной в штат Вашингтон, я устрою тебя в приличное место, будем рядом. Попробуем, а? На хлеб у меня есть, ты знаешь, это не проблема.
Бэйб покачал головой.
— Там нет приличных колледжей для докторантуры.
— С прелестями Колубмуса, так?
— Колумбус не такой уж и великий университет, но в нем гораздо лучше учиться, чем, скажем, в Джорджтауне.
Неожиданно Док взвился.
— Господи, Бэйб, ради Бога, не надо повторять путь отца!
— Мне надоело это слышать! — тут же взвился и Бэйб.
Док замолчал, сконфузившись.
— Надоело? Я тебе говорю это в первый раз.
— Наш профессор Бизенталь уже прочитал об этом мне лекцию.
— Он из вундеркиндов Гомера?
Бэйб кивнул.
— Знаешь, мне нравится моя келья. Спасибо за заботу, но я останусь здесь, и Гомер Вергилий тут ни при чем.
— Осел упрямый!
Бэйб пожал плечами, убрал подушки. Док развесил в шкафу свои вещи.
— Я приглашаю тебя и Этту на обед, о'кей? Ей ведь нужна еда, так? Или она поддерживает свое божественное существование чистым воздухом?
— Погоди, вот увидишь ее — слюной захлебнешься.
Док засмеялся.
— Сынок, перед тобой человек, который один раз был женат и трижды обручен еще до двадцати пяти лет — у меня трудно вызвать слюноотделение.
— Ты что, хвастаешься? Четыре ареста и один срок?
— Да мое осуждение и сроком назвать трудно.
Док закрыл сумку, засунул ее в угол стенного шкафа. Потом спросил как бы невзначай:
— Ты все еще хранишь ту штуку?
Делая вид, что он не понимает, Бэйб переспросил:
— Какую штуку?
— Когда я зашел к тебе, ты грозился размазать мои мозги по стенке. Звучало довольно реалистично, совсем как в хорошем кино.
— Да ну…
— Так хранишь?
— Заряжен. — Бэйб залез в книжный ящик письменного стола, вытащил коробку с патронами и пистолет. — Вот.
