что он и у вас был, раз спрашиваешь, — ответил Иннокентий, отодвигая носком кроссовка лежащую на проходе коробку.
— Ну и добра здесь… неужели никто не пытается его…
— Спереть? Нет. Двери в подвал давно забетонированы снаружи для безопасности. В начале девяностых сюда залез старшеклассник. И пропал.
— Как это… пропал?
— На самом деле, я не верю, что он пропал тут, но где-то здесь, — Кеша обвел широким жестом темное пространство перед собой, — нашли его модную джинсовую куртку, она была порвана. Собаки след не взяли, поэтому поиски здесь быстро свернули, но от греха подальше руководство забетонировало все входы и выходы. — Он посмотрела на меня как-то странно. — Ты разве этого не помнишь? Весь город гудел.
— У нас такого не было… — ответил я медленно и вдруг какая-то яркая вспышка резанула по глазам — да так больно, что я чуть не повалился на пыльную, заросшую паутиной стену.
— Эй… ты чего?
Я оперся о стену рукой, отдышался.
— Не… не беспокойся, все нормально. У меня бывает. Какие-то вспышки… потом голова болит сильно. Похоже на приступы мигрени.
— У меня тоже мигрень постоянная, — обеспокоенно сказал Кеша. — Если что, скажи, я таблетки всегда беру.
— И пивом запиваешь, — ухмыльнулся я сквозь пульсирующую боль.
— Так лучше действует, — парировал Кеша. — Сюда, — мягко направил он меня в арочный створ. — Заходи.
Я сделал два шага вперед, щелкнул выключатель, и я увидел большой пустой зал, посреди которого стояли два кожаных кресла, столик и торшер. И больше ничего. Так мне, по крайней мере, показалось, потому что комната была поистине огромной и света торшера едва хватало… Я вдруг увидел, что стены зала светятся… переливаются. Медленно подошел к одной из стен и коснулся я рукой.
— Ну как? — Кеша явно наслаждался моей реакцией.
Что я мог ответить?
Посреди города, забетонированный и огороженный от всех невзгод и напастей, здесь находился островок тишины и спокойствия. Ко всему прочему, зал был экранизирован клеткой Фарадея — его стены, потолок и даже пол… (даже пол?!) покрывала многослойная фольга. Кресла и стол стояли на ковриках, а к ним вела ворсистая дорожка.
Я застыл, пытаясь осознать увиденное. Мгновенно в голове пролетело множество мыслей. Первая, конечно же заключалась в том, что Кеша сошел с ума. Эта мысль была самой простой, красноречивой и кричащей.
Человек в шапочке из фольги — сумасшедший. Это как дважды два. Может быть, он еще не окончательно сошел с ума, но явно уже где-то близко. Разве не этому нас учит пропаганда из телевизора? Разве не это нам говорят новости, когда на очередного «сумасшедшего» доносят соседи и главный их козырь — «он носит шапочку из фольги».
Я вдруг вспомнил урок физики в девятом классе — он всплыл в голове так отчетливо, что я даже зажмурился. На доске было написано:
"Я уверен, что истину об этой жизни не получить даже самым беспримерным проявлением человеческой мудрости. Она открывается не посредством собственного разума, а благодаря элементарной вере в данное нам свидетельство". Майкл Фарадей.
Мы проходили клетку Фарадея и принцип ее работы — благодаря разноименным зарядам на противоположных стенках клетки создается электромагнитное поле, которое компенсирует воздействие внешних полей, а значит внутри клетки электрические шумы и колебания отсутствуют. Внутрь нее не проникает никакие сигналы и такую клетку можно использовать как для защиты всевозможных устройств от внешнего воздействия, так и для защиты от этих самых устройств. Кому что нужно.
И это не сумасшествие. Это чистая наука. Только я никогда не видел клетку таких размеров. И никогда не был внутри.
— Как твоя голова? — вдруг поинтересовался Кеша.
Я с изумлением обнаружил, что приступ мигрени, который мог продлится еще сутки, пропал, исчез бесследно.
— Как это возможно? — спросил я потрясенно.
Фотограф цокнул языком, прошел по дорожке и плюхнулся в кресло, которое скрипнуло и осело под его массой.
— Я знаю, у тебя куча вопросов.
— Мягко говоря. И первый: фото девушки с телефонным номером автоответчика в полицейском участке. Это ты подстроил?
— Вероятность того, что кто-то нашел бы этот номер равнялась нулю. Это девушка того милиционера. Да, я ее фотографировал, на обороте написал телефон, мол, обращайтесь, если еще фотографии нужны будут. Фотографии сам ему занес, к тому же порезал и понятно, что полицейский поставил фотку где-то возле компа. Но есть и другие номера. Ты можешь найти его даже на конверте с распечатанным снимком выпускного.
— Любой может найти этот номер, позвонить и что тогда? У тебя тут очередь выстроится…
— Не любой. Сообщение на автоответчике… — фотограф повернулся и внимательно посмотрел на меня, будто оценивая, стоит ли мне говорить то, что он собрался сообщить. Потом, видимо, поняв, что отступать некуда, он сказал, снизив голос до шепота: — сообщение на автоответчике закодировано таким образом, что его слышат только люди с цифровой болезнью.
Я пошатнулся. Взялся за поручни кресла, сжал их, но меня все равно повело. Голова закружилась, я буквально словил те самые «вертолеты», — ощущения, которые ловишь, когда в юности перебираешь с алкоголем. И это далеко не то же самое, что опьянение.
Будто бы сама реальность материализовалась и принялась вращаться вокруг меня с какой-то бешеной скоростью. Мельтешащие картинки из прошлого, настоящего и будущего вспыхивали перед глазами, растворялись, а на их месте тут же появлялись другие.
— Господи… — простонал я.
— Если бы не клетка Фарадея, ты бы сейчас пропал, — сказал фотограф.
— Я хочу пропасть, отпусти меня! — взвыл я. — Я хочу домой!
— Нет. Иначе тот второй Антон не вернется назад. Я уже пробовал.
Я схватился за голову, выпрямился в кресле и, собравшись с силами, сказал:
— Значит… я не первый?
— Нет, ты не первый. Но… смысл, как ты понимаешь, не в том, чтобы найти носителя цифровой болезни. Таких полно. Часть из них в длительной ремиссии, часть больше никогда не прикоснется к цифровым устройствам, кто-то действительно пропадает, хотя это власти тщательно скрывают — но все они малоинтересны. Интересны те, кто приходят оттуда. И поиск таких людей — приоритет номер один для «Чайки». Потому что это абсолютно за гранью. Это открывает просто гигантские возможности. Только представь… — Кеша посмотрел на блестящий потолок подземной комнаты. — Представь, это как открыть новую планету, только лететь никуда не нужно, вот она, в миллиметре от той, что есть. Новые ресурсы, новые земли, новые люди, технологии, — это триллионы долларов!
— Тебе то лично это нафига? — устало спросил я. Вертолеты начали отпускать, я в изнеможении откинулся на мягкую спинку и мечтал только об одном — стаканчике «Джека». А еще о Свете. Я хотел,
