скальп, тебе придется самому подняться за ним сюда!
— Ак! — воскликнул индеец, нетерпеливо взмахнув рукой. — Презренный желтоволосый не стоит слов вождя, а скальп его не годится для щита воина. Мы отдадим его нашим собакам или выбросим волкам прерии!
— Мне все равно, что ты с ним сделаешь, когда он окажется у тебя. Но разве тебе не хочется его получить?
— Ак! Кровавой Руке надоел этот разговор. Выслушай мое последнее слово, вождь бледнолицых! Спускайтесь вниз и отдайте нам ваши ружья. Кровавая Рука пощадит ваши жизни. Если же вы вздумаете сопротивляться, он прикажет пытать вас огнем, а потом его воины заживо срежут мясо с ваших костей. Не одна, а сто смертей ждут вас, и Великий Дух племени арапахо улыбнется при виде такой жертвы!
— А если мы не станем сопротивляться?
— Тогда останетесь в живых. Кровавая Рука ручается вам в этом честью воина!
— Честью воина! — воскликнул Верный Глаз. — Сказал бы лучше — честью разбойника! Ему хочется захватить нас в плен и содрать наши скальпы без боя. Можете мне поверить, капитан, эта краснокожая лисица только того и добивается!
— Зачем же Кровавой Руке сохранять нам жизнь? — удивленно спросил я. — Разве не сказал он только что, сейчас, что все бледнолицые враги?
— Да, это так. Но они могут стать друзьями. Кровавая Рука задумал одно дело, для которого они пригодятся как помощники.
— Не может ли Кровавая Рука открыть нам свой замысел?
— Охотно. Его храбрые воины захватили много ружей, но не знают, как обращаться с ними. Белые охотники научили этому наших врагов — ютов, от пуль которых теперь редеют ряды арапахо. Если бледнолицый вождь и три его спутника согласятся остаться в отряде Кровавой Руки и научат его воинов великому волшебству стрельбы из ружей, им будет дарована жизнь. Кровавая Рука окружит почетом молодого военачальника и Белого Орла лесов.
«Военачальника? Белого Орла? Откуда он знает?»
— Но, если вы не покоритесь, — продолжал индеец, прерывая мои размышления, — Кровавая Рука сдержит свое слово. Вам не спастись! Вас всего четверо, а воинов арапахо так же много, как деревьев в Большом лесу. И каждый из них, убитый вашим оружием, будет жестоко отомщен!
— Клянусь Богом, капитан, — воскликнул О’Тигг, который не знал испанского языка, — этому индейцу надо всадить в грудь хороший кусок свинца! Я думаю, это можно сделать из моего мушкета — он принадлежал сержанту Джонсону и считался у нас в форте самым дальнобойным ружьем. Не попробовать ли? Скажите только слово!
Удивленный последними словами вождя арапахо, я не обратил внимания на то, что сказал ирландец. Уингроув тоже на знал испанского языка. Повернувшись к нему, я стал переводить речь индейца, но не успел произнести и двух слов, как громкий выстрел из мушкета заглушил все звуки и синий дым, окутавший площадку, скрыл нас друг от друга. Излишне объяснять, что это выстрелил ирландец, приняв мое молчание за знак согласия. Из дымовой завесы слышался его восторженный крик:
— Ура! Я сбил его! Честное слово, сбил! Я знал, что этот мушкет не подведет. Ура!
Эхо выстрела смешалось с дикими мстительными криками, донесшимися из долины. Дым через минуту рассеялся, и мы снова увидели индейцев. Лошадь Кровавой Руки билась в траве в предсмертных судорогах, а сам он стоял рядом, выпрямившись во весь рост и по-прежнему держа в руках щит и копье.
— Здорово! Вот замечательный выстрел! Правда, капитан?
— За этот выстрел нам, возможно, придется поплатиться скальпами, — ответил я.
Мне было ясно, что ни о каком мирном соглашении больше не могло быть и речи, даже если бы мы пообещали превратить в метких стрелков всех воинов отряда.
— Ха-ха-ха! — донесся злобный хохот арапахо. — Смерть бледнолицым предателям!
Потрясая над головой кулаком, вождь индейцев скрылся в толпе своих воинов.
Глава LVI
ПОПЫТКА УГНАТЬ ЛОШАДЕЙ
Напрасно мы пытались возобновить прерванные переговоры. Те дружелюбные намерения, которые, возможно, и были у Кровавой Руки, сменились самой страшной враждой. Молча хмурясь, он стоял среди своих воинов, не удостаивая нас ни единым словом. Другие вожди тоже не снисходили до ответа на наши оклики, и лишь рядовые воины выкрикивали оскорбления, угрожающе размахивая копьями. Нам пришлось отказаться от надежды на благополучный исход этой встречи.
Был ли индейский вождь искренен, делая нам свое предложение, или хитрил, чтобы заполучить наши скальпы без боя, мы в то время решить не могли. Возможно, он не собирался нас обманывать, но, с другой стороны, мне приходилось слышать, что он уже не раз прибегал к подобным уловкам. Но нам некогда было ломать над этим голову, так же как и над вопросом, откуда вождь арапахо узнал, кто мы такие. Почему он назвал нас «Белым Орлом лесов» и «молодым военачальником»? Правда, он мог заметить мой мундир. Но прозвище молодого охотника? Оно было настолько необычно, что Кровавая Рука не мог употребить его случайно. Значит, он каким-то необъяснимым образом узнал, кто мы такие и каковы наши намерения. Нам невольно вспомнилась таинственная индианка, которую Уингроув видел утром в лесу. Но мы не имели возможности обсудить этот вопрос. У нас хватило времени только лишь для самых туманных предположений, потому что в эту минуту индейцы дали по нам залп из ружей, которые они наконец зарядили. Однако очень скоро мы поняли, что особенно бояться нам нечего, так как они не умели обращаться с огнестрельным оружием и ранить кого-нибудь из нас могла лишь шальная пуля.
Пожалуй, вождь действительно хотел, чтобы мы обучали стрельбе его воинов, потому что индейцы стреляли плохо и неумело. Но все же нам грозила некоторая опасность, ибо захваченные ими ружья — преимущественно старинные мушкеты большого калибра — били на далекое расстояние. Мы слышали, как их пули щелкали о скалы, и одна или две просвистели над нашими головами. Какая-нибудь из них могла случайно попасть в нас, и, чтобы избежать этого, мы, скорчившись, притаились за баррикадой, как если бы в нас целились самые искусные стрелки.
