– Нет, ты не смейся! А скажи прямо, претендуешь на остров или не претендуешь? Только одно слово!
– Ну, изволь, не претендую. Да и как можно претендовать на такой феномен? Это же уникум. Чудо природы. Явление, может быть, единственное в своем роде. Можно быть его первооткрывателем, первоисследователем. Но кто позволит претендовать на него, как на собственность?
– Ну, это мы еще посмотрим, позволят или не позволят. Мне важно, чтобы ты на него не претендовал. А ты дал слово, Крымов! – он вперил в Дениса холодный цепкий взгляд.
«Такой ни перед чем не остановится!» – подумал Денис.
– Мисс Эвелина, будьте свидетелем, – продолжал немец прокурорским тоном,- м-р Крымов официально заявил, что не претендует на эту землю.
– О боже! – слабо откликнулась журналистка.
Но Жан не преминул возразить:
– А почему ты спрашиваешь об этом только Крымова, почему думаешь, что мы с мисс Эвелиной…
– Что вы с Эвелиной? – не дал ему договорить Курт.- Уж не собираешься ли ты тоже предъявить какие-то права на остров?
– А если бы и так?
– А если так, то запомни раз и навсегда: на вновь открытые острова могут претендовать только те, кто первыми ступают на их землю, а не те, кого, как слепых щенят, полуживыми выволакивают на берег.
– Но ты не спрашиваешь и мисс Эвелину, – не сдавался Жан.
– А что касается мисс Эвелины, то мы с ней как-нибудь сами разберемся, без таких вот плюгавеньких посредников. Понял? – Немец недвусмысленно потряс кулаком.
– Плевал я на твои угрозы.
Денис видел, что дело опять идет к потасовке. С каким удовольствием он бы и сам поставил на место этого новоявленного колонизатора. Но он понимал, что сейчас не место и не время.
– Да будет вам петушиться! – крикнул он, становясь между немцем и французом. – Неужели до вас и теперь не дошла вся серьезность нашего положения? Поймите, наконец, что если мы сейчас же не переберемся отсюда к скале и не будем изо дня в день, с утра до вечера следить оттуда за океаном, чтобы дать сигнал проходящему кораблю, нам до конца дней своих не выбраться из этой ловушки.
– Верно, Крымов! – неожиданно согласился Курт. – Хватит сидеть в этой яме. Веди нас к скале. И вообще, я горю желанием получше осмотреть наш замечательный дредноут.
– Дредноут?
– Ну, не дредноут, так прогулочную яхту. Кому что больше нравится.
Весь этот день ушел на сооружение лагеря. К удивлению Дениса, Курт на сей раз и не думал отказываться от работы. И хотя, как оказалось, у него, в самом деле, не было ни малейшей сноровки к такого рода делам, он, тем не менее, все время суетился, давал советы и чуть не каждый час взбирался на вершину скалы и подолгу стоял, как заправский капитан, озирая далекий горизонт.
Зато Эвелина с Жаном оказались прекрасными помощниками. Втроем с Денисом они сделали два просторных шалаша, расчистили площадку для костра, нарвали и разложили для просушки целую груду травы.
Лагерь приобрел жилой вид. Пора было подумать об обеде.
Денис разложил костер и предложил Эвелине пойти пособирать яйца. Она, не раздумывая, согласилась. Курт снова забрался на скалу. Француз же улегся у костра, всем своим видом показывая, как он обижен на Дениса, не пригласившего его с собой в лес.
День выдался жарким. Впервые за все время пребывания на острове солнце пекло совсем по-летнему, и Денис с удовольствием нырнул под плотный шатер деревьев. Эвелина последовала за ним.
Здесь, в лесной чаще, было прохладнее, шум океана полностью терялся в гомоне птиц, и никому в голову не пришло бы, что где-то внизу, под ногами, таилась морская бездна.
Несколько минут они шли молча, время от времени вспугивая птиц и тщательно обшаривая густую траву. И лишь после того, как Денис нашел сразу с десяток гнезд, журналистка воскликнула:
– Вот не думала, что пищу можно добывать так легко!
– Да, птиц здесь достаточно, – отозвался Денис – Жаль, что они не кладут яйца круглый год.
– А рыбу вы ловите так же просто, как собираете яйца?
– Почти так же. Хотите, пойдем завтра утром вместе, посмотрите.
– С удовольствием.
– А сейчас мне хотелось бы поговорить с вами, мисс Эвелина.
– Она сразу насторожилась.
– Тоже станете объясняться в любви?
– Нет, объясняться в любви я не умею. Да и не до этого сейчас. Мне хотелось попросить вас помочь разобраться в одной загадочной истории.
Я вас слушаю…
Мисс Эвелина, скажите, только честно, в тот раз, во время нашей ссоры с Куртом, когда Жан разорвал его чек, а он чуть не задушил меня, вы действительно не бросали в немца камнем?
Она резко взмахнула головой.
– Почему вы снова задаете мне этот вопрос? Я уже говорила, что не бросала. Или вы не верите мне?
– У меня нет оснований не верить вам. Но в тот день такой вопрос мог показаться просто беспредметным, вы могли не придать ему значения и ответить первое, что придет в голову. Но если не бросали камня вы, его бросил кто-то другой. Бросил со стороны леса, бросил удивительно точно и, главное, очень вовремя.
– Как кто-то другой? Разве здесь есть другие люди?
– Вот это я и пытаюсь выяснить сейчас. Потому и повторяю свой вопрос.
– Нет, я не бросала камня. Честное слово! Но может быть, вы ошибаетесь, может, здесь просто какое-то недоразумение?
– Едва ли. К тому же, это еще не все. Я уже показывал вам воткнутый в землю нож. Скажите, вчера вечером, когда я уходил из лагеря, и вправду никто из вас не находил этого ножа и не вонзал его в землю?
– Нет, никто.
– Значит, это тоже сделал кто-то посторонний, ночью, во время нашего сна.
– Невероятно!
– Но и это еще не все. В лесу, неподалеку отсюда, я нашел кусты со срезанными ветвями, срезанными недавно, срезанными ножом. Это мог сделать тоже только человек.
– Значит, вы полагаете…
– Да, можно, кажется, не сомневаться, что на острове живут люди.
– Какой ужас!
– Да нет, я не вижу пока в этом ничего ужасного. До сих пор эти люди проявляли себя лишь тем, что вступались за справедливость или помогали нам в беде.
– Но почему они прячутся от нас?
– Представить не могу, загадка на загадке.
– И потом, кто они, по-вашему, дикари-туземцы?
– Не думаю.
– Почему?
– Трудно допустить, чтобы дикарь-туземец так просто, добровольно расстался с попавшим в его руки ножом. И потом… Я уже сказал вам о срезанных ветках. Так вот, ветки эти были срезаны с цветущего жасмина, словно кому-то понадобился букет цветов. Но такая прихоть могла придти в голову лишь весьма цивилизованному
человеку. И не просто цивилизованному человеку. Букет, скорее всего, был сделан женщиной или предназначался женщине…
