— Кстати, я приехал в Монголию только потому, что постоянно читаю ваши газеты, стараясь не забыть язык и ощущая интерес к успехам страны, в которой прошли мои молодые годы. Теперь представьте, что я почувствовал, когда, открыв однажды газету, увидел фотографию нефритовой вазы, которую своими руками положил в кожаный мешок и сбросил в гезенк.
— Ну, положим, в этом вам помогал китаец Ха-Ю, — вставил майор.
— Как? Вы знаете об этом? Значит это Ха-Ю выдал вам нашу тайну? Не думал я, что он уцелеет в событиях бурных лет.
— Ошибаетесь. Ха-Ю сам хотел завладеть сокровищем, да только своими действиями непроизвольно раскрыл тайну гезенка. Остальное было делом рук специалистов.
— Понимаю, но так как все это произошло недавно, то можно предположить, что он еще жив и несет наказание за наши совместные грехи?
— Судьба с ним обошлась, конечно, более жестоко, чем с вами, но законы нашего общества достаточно гуманны. Ха-Ю сейчас на свободе, и при желании вы могли бы разыскать его где-нибудь в китайских кварталах Улан-Батора.
— Представляю его изумление, если бы я появился перед ним сейчас. К сожалению, завтра наша группа улетает домой. Так что если вам доведется встретиться с ним, то передайте ему привет и пожелайте спокойной старости. Он, в сущности, был неплохим малым.
— Едва ли эта встреча состоится, но мне известно, что какой-то старый китаец часто посещает музей и подолгу стоит у витрины, где выставлены эти предметы. Думаю, что это Ха-Ю и вряд ли созерцание того, что уплыло у него из рук приносит ему удовлетворение. Однако, господин Малин, если у вас ко мне больше нет вопросов и предложений, то пора, как говорят русские, и честь знать. Позвольте пожелать вам счастливого возвращения домой.
Когда майор Батмунг встал из-за стола, давая понять об окончании аудиенции, Малин обратился к нему тихим голосом:
— Позвольте, товарищ майор, задать вам последний вопрос.
— Слушаю.
— Не известны ли вам более ранние попытки извлечь сокровища из гезенка? Я имею в виду примерно начало тридцатых годов.
— Ха-Ю признавался, что в эти годы он предпринимал самостоятельные попытки извлечь мешок с помощью кошки, но у него не получилось. Между прочим, он говорил, что вы якобы поручили охрану сокровищ какому-то анонимному стражу и предупредили его об этом. Это действительно было?
— Конечно, нет. Я просто хотел припугнуть его, чтобы он не делал таких попыток без меня. Сам же я был уверен, что достать клад из-под воды без специальных технических средств невозможно. А спросил я вас потому, что в 1931 году с приближением японцев к северо-восточным границам Монголии я некоторое время служил в качестве консультанта на одном из горнодобывающих предприятий Маньчжурии. Там я познакомился с одним весьма энергичным инженером, который был квалифицированным специалистом по водоотливу шахт. Он был русским. Мы с ним были в дружеских отношениях, и вот в связи с необходимостью иметь компаньона в деле я однажды решился рассказать ему о моей тайне.
Он горячо откликнулся на это и предложил мне сделать попытку достать клад с помощью самых современных средств. Уже в то время в арсенале горноспасательных частей были аппараты, позволявшие вести работы в загазованном пространстве с помощью сжатого воздуха, поступающего в маску из баллонов. В течение короткого времени он переделал один из таких аппаратов и приспособил его для работы под водой. Получилось нечто наподобие современных аквалангов. После успешных испытаний он его полностью снарядил, и мы приняли решение пробраться лесистыми районами через границу Маньчжурии в Монголию. Но получилось не совсем так, как я хотел. По семейным делам я вынужден был уехать из Хайлара, где мы с ним жили, в Харбин.
Вернувшись через месяц, я обнаружил в своем столе записку, в которой он сообщал о своем решении провести эту операцию собственными силами, так как считал, что действовать в одиночку в тех обстоятельствах гораздо безопаснее. В заключение он клялся, что при благоприятном исходе моя доля будет ему обеспечена. Я был расстроен и полагал, что для меня сокровище окончательно потеряно. И только заметка в газете, появившаяся через много лет, убедила меня в том, что попытка ему не удалась. Может быть, его подвела аппаратура? Но в этом случае вероятными могли бы быть два исхода — либо он, потерпев неудачу, вернулся назад, либо погиб в гезенке под водой. Но во втором случае вы бы обнаружили там его труп.
— Нет, в гезенке мы ничего не обнаружили. Однако ваш рассказ приоткрывает, как мне кажется, последнюю тайну этой истории. Дело в том, что советский специалист, руководивший восстановительными работами на старой штольне, случайно обнаружил в подвале дома, где когда-то жил старший штейгер прииска Суцзуктэ, то есть в вашем бывшем доме, труп мужчины. Это был блондин высокого роста и, судя по зубам, — молодой. Он был убит ударом в затылок. Откровенно говоря, мы не связывали эту находку с сокровищем и склонялись к тому, что он погиб при нападении банды. Однако теперь есть все основания считать, что это и был ваш компаньон. Но акваланга при нем не было.
— Да, судя по вашему описанию, — это он, несчастный Владимир Черных. Это единственная смерть, которая будет лежать на моей старческой совести. Он был слишком самонадеян и вот результат. Но кто же мог его убить? Конечно, этот вопрос относится к вашей компетенции, но позвольте мне высказать и свое мнение.
— Пожалуйста.
— Разгадка, на мой взгляд, проста. О сокровище в гезенке кроме меня и Владимира знал только Ха-Ю. Едва ли он проболтался кому-нибудь еще. Это на него не похоже. Я думаю, что он каким-то образом разузнал о намерениях Владимира и решил избавиться от конкурента. Но почему в таком случае он не дал ему прежде возможности извлечь клад из-под воды? Это же было бессмысленное убийство!
— Пожалуй, вы правы в своих предположениях, и нам еще раз придется поговорить с китайцем, если он еще жив. Я не думаю, чтобы он сбежал — и возраст не тот, и оснований для беспокойства у него после суда не было. Жаль, что вы скоро улетаете, но я попрошу вас изложить на бумаге все эти факты и оставить показания мне. Думаю, что я смогу использовать их в дальнейшем расследовании этого дела. А теперь позвольте поблагодарить вас за все, о чем вы мне рассказали. Я не прощаюсь с вами и жду вас у себя завтра.
Так приоткрылась еще одна и последняя тайна старого прииска Суцзуктэ. Майор писал, что, получив показания Малина, он разыскал-таки Ха-Ю и предъявил ему дополнительное обвинение в убийстве. Батмунг писал, что когда старик узнал о том, что его бывший господин был в Улан-Баторе, встречался с майором и оставил собственноручные показания, он был потрясен. Он не пытался изворачиваться и сразу признался в том, что это он убил молодого русского. А произошло это так.
Однажды, это было в начале тридцатых годов, когда точно — он не помнит, ему сообщили китайцы-углежоги, что в окрестностях штольни возле старых домов они выдели высокого русского, который, похоже, прятался от людей. Ха-Ю выследил его и понял, что он пытается проникнуть в штольню, устье которой к тому времени уже обвалилось. Ха-Ю подошел к нему и спросил, что он тут делает. Русский сказал, что он геолог и хочет взять образцы руды из жилы, которая проходит в штольне, но не знает, как туда попасть. Ха-Ю обещал ему помочь в этом, так как знает ход в выработку через отработанные горизонты и вообще хорошо знаком с прииском, так как когда-то работал на нем.
Человек, выдававший себя за геолога, с радостью согласился с его предложением. Тогда Ха-Ю сказал ему, что в свое время был не только правой рукой старшего штейгера Малина, но даже его поверенным во многих иных делах. Это случайное признание обрадовало «геолога», так как он слыхал от Малина о слуге-китайце и знал о том, что он посвящен в эту тайну. После этого они стали как бы единомышленниками, однако Ха-Ю не поверил ему в том, что Малин не пошел за сокровищем, а доверил его тайну третьему человеку. Он предположил, что этот пришелец, узнав от Малина о кладе, убил его и решил воспользоваться им единолично. В этом случае он, после того как Ха-Ю поможет ему в деле, также постарается избавиться и от него.
