— By God! — вскричал капитан. — Тут какая-то индейская хитрость. Невозможно, чтобы такая огромная куча уже сгорела.
В ту же минуту развалился и второй костер, сейчас же за ним третий, а там и четвертый.
Больше уже не оставалось сомнений насчет причины этой цепи последовательных обвалов. Индейцы, передвижениям которых препятствовал свет, распространяемый этими огромными маяками, изобрели простое средство их погасить, не подвергаясь ни малейшей опасности, так как костры находились от укреплений на расстоянии, превышающем ружейный выстрел.
Повалив лес на землю, его растащили и разбросали в разные стороны, и он довольно быстро погас.
Это позволяло индейцам подойти довольно близко к палисаду не замеченными.
Однако все костры погасить не удалось. Остались гореть те, которые были расположены довольно близко к крепости.
Тем не менее пауни попытались потушить и их.
Но тут началась пальба, и пули градом посыпались на нападающих. Спустя несколько минут пауни принуждены были обратиться в бегство, которое, вследствие его поспешности, никак нельзя было назвать отступлением.
Американцы принялись свистеть и улюлюкать вслед бегущим.
— Мне кажется, — шутливо заметил Ботрейл, — что эти храбрецы находят наш суп слишком горячим и сожалеют, что окунули в него палец.
— Действительно, — сказал капитан, — на этот раз они, по-видимому, не расположены вернуться.
Но капитан ошибся. В то же самое мгновение индейцы с неимоверной быстротой возобновили наступление.
Ничто не в состоянии было их удержать. Несмотря на выстрелы, к которым индейцы отнеслись на этот раз с презрением, они достигли рва.
Тут, правда, им пришлось развернуться и отступить с такой же быстротой, с какой они наступали, оставляя за собой лежащими на земле товарищей, безжалостно настигаемых американскими пулями.
Но замысел пауни удался, и белые скоро, к своему разочарованию, убедились в том, что слишком поторопились торжествовать легкую победу.
Каждый пауни привез на крупе своей лошади по воину. Достигнув рва, они соскочили на землю и в минуту смятения, пользуясь дымом, не позволявшим их увидеть, кое-как притаились за стволами валявшихся на земле деревьев и за бугорками. Когда же дым рассеялся и американцы появились над палисадом, чтобы увидеть результаты залпа, пущенного ими в неприятеля, индейцы, в свою очередь, встретили их залпом из ружей и самострелов, уложившим на землю пятнадцать человек.
Белые были охвачены сильнейшим ужасом при этом нападении невидимых врагов.
Пятнадцать человек, убитых одним залпом, были страшной потерей для колонистов. Битва принимала серьезный оборот и угрожала окончиться поражением, так как никогда еще индейцы не проявляли во время атаки такой энергии и ожесточения.
Раздумывать было некогда, нужно было во что бы то ни стало выбить дерзкого врага из засады, в которой он так смело притаился.
Капитан решился на это.
Взяв с собой двадцать смельчаков, а остальных оставив караулить палисад, он приказал опустить подъемный мост и бесстрашно ринулся из укрепления.
Тогда индейцы лицом к лицу встретили отряд белых.
Схватка была ужасна. Белые и краснокожие, извиваясь, как змеи, опьяненные яростью и ослепленные гневом, старались поразить друг друга.
Вдруг эта сцена резни осветилась огромным заревом, и из колонии послышались крики ужаса.
Капитан оглянулся, и у него вырвался отчаянный крик при виде ужасного зрелища, представившегося его взору.
Башня и главная постройка пылали. При свете пламени можно было видеть, как индейцы, подобно демонам, прыжками преследовали защитников крепости, столпившихся в разных местах и пытавшихся оказать сопротивление, которое теперь было уже немыслимо.
Случилось вот что.
В то время как Черный Олень, Голубая Лисица и другие вожди пауни атаковали укрепления с фронта, Транкиль в сопровождении Квониама и пятидесяти вполне надежных охотников сел в пироги из бизоньей кожи, бесшумно переплыл реку и высадился в тылу у защитников форта, не встретив ни малейшего сопротивления по той простой причине, что американцы никак не могли ожидать нападения со стороны Миссури.
Однако мы должны отдать справедливость капитану и сказать, что он не оставил этого пункта беззащитным — часовые были расставлены. К несчастью, в суматохе, последовавшей за последним нападением индейцев, часовые эти, не придавая важного значения занимаемому ими посту, покинули его и бросились туда, где видели наибольшую опасность, чтобы помочь товарищам отразить натиск индейцев.
Эта непростительная ошибка погубила защитников форта.
Транкиль высадил свой отряд без всякого кровопролития.
Как только пауни вступили в форт, они подожгли заранее приготовленными факелами деревянные постройки и с воинственным кличем напали на американцев с тыла, поставив их таким образом между двух огней.
Транкиль, Квониам и несколько оставшихся при них воинов бросились к башне.
Хотя миссис Уатт и была застигнута врасплох, однако она мужественно приготовилась защищать вверенный ей пост.
Канадец приблизился к ней с поднятыми в знак мира руками.
— Сдайтесь, умоляю вас! — закричал он. — Иначе вы погибли: форт взят.
— Нет, — решительно отвечала та, — я не сдамся трусу, предающему своих братьев и принимающему сторону язычников.
— Вы не правы по отношению ко мне, — с горечью ответил охотник, — я пришел спасти вас.
— Я не желаю быть спасенной вами.
— Несчастная женщина, сделайте это не для себя, а для своих детей. Смотрите, башня горит.
Молодая женщина посмотрела вверх, с ужасом вскрикнула и стремглав бросилась внутрь башни.
Остальные женщины, доверяя словам охотника, отказались от сопротивления и сдали свое оружие.
Транкиль поручил охрану этих несчастных женщин Квониаму, в помощь которому отрядил несколько воинов, а сам поспешно бросился вперед с намерением помочь прекращению резни, еще продолжавшейся во всех точках форта.
Квониам вошел в башню, где нашел миссис Уатт, почти задохнувшуюся от дыма. Она с неимоверной силой сжимала детей в своих объятиях. Храбрый негр поднял молодую женщину на плечи, вынес ее наружу и, собрав вместе всех женщин и детей, отвел на берег Миссури, чтобы поместить их за черту выстрелов и дождаться там конца битвы, не подвергая пленниц ярости победителей.
Теперь это было уже не сражение, а скорее бойня, сделавшаяся еще более ожесточенной из-за тех уловок, с какими индейцы нападали на своих несчастных врагов, к которым они испытывали лютую ненависть.
Из колонистов в живых оставались только капитан, Ботрейл, Боб и человек двадцать американцев. Собравшись в центре площади посреди форта, они с энергией отчаяния отбивались от целой тучи индейцев, решив скорее умереть, чем попасть в руки своих свирепых победителей.
