42
Сергуня и Олежек – на кухне сергуниной холостяцкой квартиры (впрочем, вы когда-нибудь видали детектив, чтоб сыщик был не в разводе, или хотя бы на грани оного?). Второй уже за сегодня водочный пузырь опустошен наполовину, шмат обвалянного в перчике сала по-венгерски успел утратить свою холодильничную выправку и обмяк в кухонном тепле до полной неприглядности, а банка, где в желтоватом, цвета кровяной плазмы, маринаде плавает эдаким кровяным абортным эмбрионом последний томат, явственно опровергает расхожий анекдот: «Почему милиционеры не едят маринованных помидоров?» – «Потому что голова в банку не пролазит»…
– Странно все ж таки, – задумчиво наполняет стаканы Сергуня. – Вроде, всё зашибись: и дело раскрыли почти что по горячим следам, и комитетчикам перо воткнули, а удовлетворения никакого: всё сделано не поймешь кем, а мы им типа как только свечку держали… Ну, будем!
Пока Олежек гулко запивает водку рассолом прямо из банки, хозяин принимается щелкать телевизорным пультом; внезапно он возвращает назад уже пролистанный было канал и хватается за телефонную трубку:
– Алло! Александр Арвидович? Телевизор врубайте, скорей! По ВНТ… да я их тоже никогда в жизни не гляжу, но тут особо… Про 4-й километр, как там в натуре все было…
По негосударственному (как уточняют иные – «антигосударственному») телеканалу ВНТ повторяют английскую передачу про нападение на наркодипкурьеров. Вдоволь оттоптавшись на «стратегическом союзнике России», комментатор переключается на возможных исполнителей акции. Увеличенное изображение наклейки с белой рукой сменяется извлеченным, похоже, из первого попавшегося архива изображением изрешеченного пулями мерса какого-то криминального авторитета, за чем следует стандартный набор баек о «существующей в недрах силовых ведомств тайной организации, типа латиноамериканских „Эскадронов смерти“».
Удостоверившись, что все государственные телеканалы про события на 4-ом километре вообще молчат, как рыба об лед («Народ этого нэ поймет…»), опера переглядываются и наливают всклень:
– Ё-мое, неужто начали наконец наводить в стране порядок? Кто как, а я хоть сейчас в эту самую «Белую руку»! Ну, давай: чтоб вам, ребята, фартило! Прищемите всей этой погани яйца дверью!
За шервудским столом – Робингуд с Подполковником.
– Ну что, Боря? «Давайте итожить» – как выражался незабвенный Мишель. Мы у разбитого корыта. Полный провал; из семи дней четыре с половиной потеряны впустую. Надо начинать с нуля.
– Не с нуля, – откликается атаман. – Хуже чем с нуля: единственное, чего мы реально добились – что Ибрагим-бек теперь предельно насторожен, и выманить его с Казачьего будет еще труднее… если такое вообще возможно.
– Ты знаешь, – задумчиво щурится начштаба, – не сочти то, что я сейчас скажу за не относящуюся к делу лирику и досужие умствования… Так вот, меня с самого начала этой операции не оставляло ощущение, что мы что-то делаем не так, рулим не туда… это как соринка в глазу, как сбившаяся портянка – ну, ты меня понял… Всему, что мы делали, недостает элемента безумия; всё слишком уж аналитично, чтоб не сказать – плоско. Мы отказались от своего фирменного стиля – импровизации, променяли никогда еще нас не подводившие «авось & небось» на «ди эрсте колонне марширт»… Понимаешь, Боря, сложносочиненный детектив – просто не наша стихия, нас вынудили играть на чужом поле. Мы должны действовать проще – и вместе с тем фантастичнее. Нужны не хитроумные Маклин и Форсайт, а – «Бонд, Джеймс Бонд».
– Да, согласен… И есть что-нибудь на примете – достаточно безумное?
– Кое-что есть. Но всё упирается в наживку: на голый крючок Ибрагим-бек всё же не клюнет. У нас должна быть информация, которой тот непременно пожелал бы завладеть, причем завладеть ЛИЧНО, никого к ней не подпуская… Допрос Парина что-нибудь дал?
– Увы. То есть информации масса, есть и весьма любопытная, но самого главного – личных заграничных счетов Ибрагим-бека, припрятанных тем от дядюшки – он не знает.
– Но что они в принципе есть – он не сомневается?
– Так же как и мы.
– Ну, тогда нам остался примитивный – и оттого безотказный – блеф. Если мы обнародуем стопроцентно правдивый компромат на господина посла, и анонсируем «краткое содержание следующей серии»: его загрансчета – поверит, никуда не денется!
Странное помещение без окон, не вызывающее никаких связных ассоциаций: оно достаточно обширно, и стены его, спрятанные за ширмами-драпировками, едва различимы в свете скрытых светильников; в углу виднеется нечто вроде напольной жаровни, над которой вьется дымок – черт его знает, каких достоинств, лучше уж держаться подальше… В центре помещения застыли, держась спина к спине, Подполковник с Ванюшей, напряженно вглядывающиеся в полумрак.
…Ниндзя – невысокий азиат в черном приталенном балахоне – возникает перед Ванюшей будто бы прямо из стены: компьютерная графика, да и только! Однако персонаж сей отнюдь не виртуален, и каскад ударов, что он обрушивает на чужака – вовсе не отстраненное мигание голограммы; Ванюша обороняется, мобилизовав всё свое боевое мастерство, но противник слишком быстр даже для «лучшего рукопашника спецназа»: блоки и уходы его запаздывают, и удары ниндзя раз за разом достигают цели… Подполковник же помочь напарнику бессилен, ибо перед ним тем же манером появляется другой ниндзя, совершенно неотличимый от первого, и принимается со сноровкой фокусника метать звездочки-сюрикены – те проходят настолько впритирку, что иной раз даже рассекают одежду начштаба.
Ванюшины дела уже совсем плохи, когда в полутемном зале звучит спасительная команда: «МатЭ!», и ниндзя мгновенно застывает, как обесточенный робот, переломившись в ритуальном поклоне. Ванюша зеркально повторяет поклон соперника, и лишь после этого замечает невесть откуда материализовавшегося в середке зала сенсэя – лысая, в пятнах старческой пигментации, голова трехсотлетней черепахи, осторожно высунувшаяся из панциря тяжелой темной хламиды. Сенсэй-черепаха адресует Ванюше с Подполковником жест, приглашающий следовать за собою, и исчезает за раздвижными ширмами у стены.
…Помещение, где проходит чайная церемония, производит не менее странное впечатление; впрочем, компьютер со всеми мыслимыми наворотами и система спутниковой связи встроились в средневековый японский интерьер вполне органично, а украшающее стену изображение родового герба-мона – шесть расположенных в два ряда колес с квадратными отверстиями для оси – смотрится рядом с приобретшей последние годы широкую популярность сюрреалистической гравюрой Акэти Мицухидэ «Он и Гири» ну просто-таки как поп-арт двойной очистки… Степенная беседа сенсэя и Подполковника идет на английском, но поскольку Ванюша языком Леннона и Мадонны владеет лишь в объеме советской школьной программы, нить разговора он утерял почти сразу – тем более, что нить эта по-восточному прихотливо вьется вокруг персон и событий неведомого ему прошлого, сплетаясь в плотное макрамэ притч и аллегорий, понятных лишь собеседникам. Так что когда церемония завершается, Ванюша вынужден открыто адресовать командиру вопрошающий взгляд: «Ну? Что?» «Всё путем!» – ответно смежает веки Подполковник.
