— Как отрадно, что вы считаете это не более чем происшествием.
Николай не ответил, многозначительно опустив глаза на черту порога, переступить через который ему так никто и не предложил.
Искренне надеясь, что хоть капля царской крови остановит повелителя теней пусть не от грубости, но хоть от убийства, царевич вошел в комнату, и подошел к огромному столу. Оперся руками на карты Дарклинга, и невозмутимо изрек:
— Положение у нас хуже некуда.
Александр с Алиной переглянулись, разом опешив от подобной вольности.
Николай тем временем, ни капли не смутившись, продолжил:
— И ваше, если не ошибаюсь, даже похуже моего.
Дарклинг скрестил руки на груди.
— Буду с вами откровенен, мой царевич, — он, по примеру юноши, особенно выделил церемониальное обращение, не скрывая злых ноток в голосе. — Располагая возможностью располовинить вас, не сдвигаясь с места, я рассчитываю на более уважительное обращение.
Алина закрыла дверь с выразительным хлопком, и присоединилась к Дарклингу, но все же промолчала.
Пусть использовать скверну или даже свою силу она и боялась, но от положения, которое ей с легкой руки предлагали бесчисленные слухи, домыслы и рассказы очевидцев, отказываться вовсе не собиралась.
Ей, черт возьми, нравилось иметь власть.
— Ну, если у нас день откровений, то позвольте и мне заметить, что я в курсе некоторых ваших планов, касающихся моей фамилии, и того прекрасного золотого трона, который ей принадлежит.
Дарклинг расплылся в довольной улыбке.
— Должен вас разочаровать, но вы знаете исключительно о тех планах, которые мне нужно было чтоб вы знали.
Николай в сомнении склонил голову.
— Или вы действительно полагали, что проведя столько лет рядом с портной вроде Жени Сафиной, я не узнаю возле себя корпориала куда менее искусного?
Царевич не ответил. Но Дарклинг все же смягчился.
— Но, должен признать, ваши действия были великолепны. И скажу даже, что ждал нашей встречи, чтобы сказать вам это лично.
— Вы же понимаете, что никакая лесть не заставит меня отказаться от трона? Особенно в вашу пользу?
— Не смею даже надеяться.
— Тогда к чему все эти пассажи?
— Как вы успели уже заметить, положение наше далеко от того, чтобы позволить себе честную и благородную борьбу за трон. Как, впрочем, и любую другую борьбу. Но, если отставить на время это разногласие, я думаю, вы согласитесь, что проблемы у нас общие.
— И что же?
— За мной Вторая Армия, за вами, судя по всему — Первая. Мы оба хотим мира для Равки, и нас обоих не устраивает ваш брат на троне. Думаю тянет на вынужденный союз.
— Просите меня о помощи?
— Предлагаю на время объединить силы, не путайте. Ваш отказ меня расстроит, но не изменит моих планов.
Николай выдержал долгую паузу, и не менее долгий взгляд собеседника.
— Одна причина верить вам?
— Мое поручительство.
Голос Алины был тверд, как камень.
— Ведь кто станет сомневаться в словах заклинательницы солнца?
Николай лукаво улыбнулся, и после минутного раздумья, протянул девушке руку.
Она от рукопожатия удержалась.
— Святые не заключают сделок, мой царевич.
— Ну да, конечно.
Юноша повернул ладонь к Дарклингу, и тот коротко сжал ее.
— А теперь…
— А теперь, я полагаю, вы слишком сломлены скорбью по отцу, чтобы продолжать разговор.
Если Николай и был недоволен, то виду не подал.
— Конечно. Благодарю за ваши соболезнования. Пусть их и не последовало.
И, не дожидаясь ответа, наконец-то вышел.
— Как мало тебе было нужно чтобы признать существование дипломатии.
Александр закатил глаза.
— Он мне не нравится.
— Мне тоже. Но ты заключил с ним союз.
— Пожинаю плоды.
Алина вопреки всему улыбнулась, играя с отворотом его рубашки.
На большом военном столе мирно лежала куча непрочитанных донесений со всех фронтов, которые принесли всего за пару часов, что длились похороны.
— Когда закончим со всем этим, — начал Александр, наклонившись к самому ее уху, — я сделаю так, чтобы по меньшей мере неделю нас никто не смог ни найти, ни потревожить.
Алина густо покраснела, но только протянула Дарклингу один из конвертов, отгородившись им, как щитом.
— Увидимся на военном совете.
— Куда пойдешь?
— К Багре.
Вечно молодое лицо окаменело.
— Передай… — он отвернулся к окну, на скулах заиграли желваки. — Ничего не говори.
— Александр…
— Иди.
Алина остановилась у самой двери, рассматривая резную ручку.
— Знаешь, я бы что угодно отдала, только бы хоть раз поговорить с мамой.
И вышла, не позволив Дарклингу ничего сказать в ответ.
Узкая кровать, лохань для купаний и плита с чайником на ней. В центре комнаты два стула, а в большой плиточной печи ревет пламя…
Хижина Багры ни капли не изменилась, равно как и сама старуха. На ее лице не прибавилось и не углубилось ни одной морщины, будто она выбрала единственный день своей старости, чтобы растянуть его на всю жизнь.
Алина быстро закрыла за собой дверь, не дожидаясь едкого замечания о тепле.
Багра молчала. Сверлила девушку своим пронзительным взглядом.
Так же молча протянула руку, приглашая сесть напротив.
Алина послушалась.
— Хотела бы я увидеть его оленя… — прошептала женщина, рассматривая ошейник.
— Он был прекрасен.
Губы Багры искривились в презрительной усмешке.
— Он был создан, чтобы умереть. Но ты ведь это и так поняла, верно, девочка?
— Он позволил убить себя.
— Потому что так было ему предназначено сутью творения.
— Скверной?
Женщина нахмурилась, и ее взгляд стал невероятно цепким, высматривающим каждую черточку в лице заклинательницы солнца.
— Ты боишься.
— Вы не видели, что я делала.
— Мне и не нужно. Я видела, скверну моего отца, и скверну моего сына. Думаешь, я бы увидела что-то новое?
Алина поежилась.
— Я не могу это контролировать.
— Нет, ты просто не хочешь. Это же решает столько проблем. Поможет выиграть войны, в которые вы с Дарклингом втянули страну. Поможет устрашить врагов на многие века вперед. И главное, так легко.
Девушка почувствовала, как что-то неприятно кольнуло в груди. Ведь Багра права.
— И ты пришла ко мне сегодня только ради одного. Чтобы я научила тебя управлять этим.
И в этом тоже.
Алина правда хочет этого. Она знает как позвать, и теперь хочет только знать, как заставить это остановиться. И тогда все закончится быстро.
О да, мысль о ей одной, сокрушающей вражеские армии в одиночку, пьянила. Санкта Алина, спасительница Равки. Могущественная и непобедимая.
— Но я не стану тебя учить.
— Я хочу спасти всех. Даже если придется отдать за это жизнь.
Багра рассмеялась, и от ее смеха стало не по себе.
— Жизнь? Посмотри на свои волосы, девочка. Думаешь, так умирают гриши? Скверне не нужна твоя жизнь. Ей нужно кое-что гораздо дороже. Много твоих жизней назад, мой сын решил использовать скверну чтобы спасти жизни множества гришей. Но благими намерениями как всегда выстелена дорога в ад. Он пытался, раз за разом, и падал все глубже. Ты думаешь, ты вытаскиваешь его из пропасти? Нет, ты падаешь вслед за ним.
— Это не так.
— Ты уже не смущаешься черного кафтана. Ты смотришь на меня так же свысока, как смотрит он. Ты мечтаешь о могуществе, скажешь нет?
Когда-то Алина бы покраснела. И ей стоило бы подумать о том «когда-то». Может она тогда услышала бы каждое слово вечно мерзнущей старухи.
— Скверне не нужна твоя жизнь. Она заберет твою душу.
Цена, цена, цена…
Почему все должно иметь цену?
За обретение силы — кровь. За Каньон — кровь. За скверну, что сокрушит врагов — душа?..
Может она и правда помешалась, но душа больше не казалась такой огромной ценой. Уж точно не дороже крови.
— Ну и пусть.
Заклинательница резко встала, желая уйти. Чего она вообще ждала от этой встречи? Благодарностей? Признания своей правоты? От Багры?
