Комары, мысли… И я проспал. Майор уже отбыл в город, как мы и договорились. Я умывался, пил чай, подметал избу, а комары и мысли жужжали над ухом…
Может быть, медкарты две, и есть вторая со «стуками»? Или же существует второй Дмитрий Ольшанин? Надо допросить Амалию Карловну…
От такой необходимости меня передернуло, как от рвотного позыва. Неужели эта психологическая отметина на всю жизнь?
Я пробежался по избе. У печки стояло ведро, полное свежей картошки. Когда Петр успел купить? Я взял таз и сел ее чистить. Кстати, успокаивает. К возвращению майора кастрюлю начищу…
Не то легонько стукнуло, не то суховато треснуло. Я не огляделся, потому что старая изба полна звуков слабеньких и непонятных. Особенно ночью. Под полом мыши, на чердаке кошки, на крыше птицы. Но на меня повеяло чем-то непонятным, не воздухом и не запахом… Холодящим не кожу, а душу… Я вскочил, выронив нож..
У порога стояла женщина.
Обычная, заурядная, статная толстушка. Впалые щеки, не типичные для полных. Рыжеватые кудряшки. На плечах что-то вроде халата.
- Вы зачем явились? - хрипнул я.
- Шантажировать.
Вместо того чтобы убить ее словесно, я настолько удивился, что спросил:
- Чем?
- А то не знаете…
- Немедленно покиньте помещение! - рявкнул я так, что очки подпрыгнули.
Амалия Карловна послушно шагнула за порог. Я двинулся следом, как конвоир. Уже за калиткой, не на моей территории, она обернулась и сказала с некоторой печалью:
- Все произошло оттого, что вы не поняли и не оценили моих способностей парапсихолога.
- Парапсихологи - это люди с больным мозгом, - бросил я, закрывая калитку на щеколду.
- Сергей Георгиевич, неужели вы ничего не знаете о феномене предвосхищения? Когда человек способен видеть будущее?
Я не ответил - хватит, наговорились. Но бес любопытства меня толкнул:
- Чем же вы хотите шантажировать?
- Сделаю заявление.
- Кому?
- Ну, хотя бы прокурору области.
- Думаете, он принимает заявления от первого встречного?
Она улыбнулась. Видимо, хотела это сделать поочаровательнее, а мне показалось, что так улыбнулась бы волчица, если бы умела.
- Сергей Георгиевич, я прокурора области вижу чаще, чем вы.
- Небось, пытаетесь лечить? - улыбнулся я, как улыбнулся бы волк, если бы умел.
- Почему пытаюсь? Лечу.
- Амалия Карловна, вы же аферистка.
Теперь она хохотнула так, что кривые колья ограды шатнулись. Они, кривые колья ограды, нас разделяли - не только они, но и ее взгляд из-за решетки ресниц. Хохоток же означал, что я наивен, как пенек. Например, не спрашиваю главное:
- И что же заявите?
- Товарищ прокурор области, ваш следователь Рябинин подсыпал мне в кофе снотворного и потом изнасиловал,
- Но ведь было ровно наоборот, - вырвалось у меня, разумеется, наивно.
- А это вы расскажете прокурору: женщина привела вас к себе, напоила, изнасиловала. Вот он посмеется.
Я смотрел на неё и думал о свойствах лжи. Что надо сделать, чтобы она прилипла к человеку? Надо в правду капнуть лжи одну каплю. И вся правда мгновенно перестанет быть правдой. Известно, ложка дегтя в бочке меда. Приди ясновидящая и скажи прокурору, что я изнасиловал ее, - он не поверит. Надо смешать ложь с правдой: был у нее дома, пил водку, ночевал…
И все-таки главное я пока не спросил:
- Амалия Карловна, зачем вам этот шантаж?
- Чтобы ты прекратил уголовное дело.
- Ага, значит, замешаны в убийствах?
- Нет, но боюсь за Митю Ольшанина.
- Значит, он замешан?
Невропатолог отвернулась и не ответила. Я ждал, пробуя что-то прочесть по ее лицу, но видел только профиль, густо нарумяненную щеку и янтарную сережку. Мое напряжение через давление грудью передалось забору, и тот нетерпеливо скрипнул. Видимо, ясновидящая ответила ему:
- Не за себя хлопочу…
- А почему за Ольшанина?
- Жалко парня.
- А почему его медкарта пуста?
- Он просил. Хочет съездить в Финляндию и боится, что психа не пустят.
Поверить в ее жалость - что поверить в доброту палача.
- Амалия Карловна, вы понимаете смысл своей просьбы? Два убийства.
- Бывают же «глухари», нераскрытые преступления…
Подъехала машина. Майор загнал ее на свое место, вылез, извлек тяжелую сумку и подошел ко мне. Я удивился:
- Петр, вот тут, за забором, стояла женщина… Где она?
- Никакой женщины не было.
Майор разбирал сумку. На моей душе захорошело, пельмени, но глаза округлились - десять пачек.
- Петр, у нас же нет холодильника.
- Съедим.
- За день?
- За два. Вот сейчас сварю четыре пачки, по две на брата.
Пельменную радость вытесняло тревожное недоумение. Визит дамы. Нет, не ее бесследное исчезновение: она же местная, знает все ходы и выходы. Уползла в крапиву.
- А какая женщина стояла за забором? - спросил Петр.
- Амалия Карловна приходила…
- Зачем же?
- Просит расследование прекратить.
- Ага, значит, попалась, - сделал майор логичный вывод.
- Просит не за себя, а за Ольшанина.
- Ага, значит, он попался, - сделал майор второй вывод, тоже логичный.
Занятная у нас кастрюля: что бы ни варили, все слипается. Каша, гороховый суп, пельмени… В миске лежал шмат конгломерата, словно его только что выломили из фундамента. Впрочем, на вкусовых качествах пельменей это не отразилось.
Поев, майор настроился на серьезный лад:
- Сергей, дело-то раскрыто.
- Разве?
- К тебе пришла женщина и сообщила, кто преступник.
Поскольку я скрыл от майора историю своего падения, то не мог сказать, что этой телепатке верить нельзя. Пришлось зайти с другого конца:
- Петр, а почему она это сделала?
- Разве не объяснила?
- Якобы из-за жалости. Мотивация слабовата. Видимо, их что-то связывает.
- Он снабжает ее травами, - подсказал майор.
- И этого достаточно, чтобы обратиться с просьбой закрыть дело о двух убийствах? Чтобы вести фиктивную медкарту?
Петр взялся за мытье посуды, что оказалось не просто, ибо один конгломератистый ком приварился ко дну намертво.
Когда он его отодрал, я констатировал почти зло:
- Плохо мы изучили людей в поселке, взаимоотношения и связи.
- Сергей, ты индийские и латиноамериканские фильмы любишь?
- Вопрос - в какой связи?
- А что, если он ее сын?
- Кто - чей? - не врубился я.
- Митя Ольшанин - сын Амалии Карловны…
- Это у тебя от пельменей, - предположил я, потому что съел один ком, а майор два.
Но экзотическая мысль Петра в мозгу зацепилась. Почему то, что возможно под пальмами, невозможно под соснами? Мне вспомнилась некая Лиза, снявшая у старушки однокомнатную квартиру под блат-хату. Ворье, карманники, алкаши, наркоманы - все там. Жалобы от граждан пошли. Меня на нее вывел подросток-форточник. Начал я проверять. Эта Лиза нигде не работала, паспорта нет, жила без прописки, говорила не то косноязычно, не то с акцентом. Заявила, что выросла в Ташкенте. Задержал ее на трое суток для проверки. На второй день меня срочно вызвали к прокурору, у которого от злости нос раздувался: «Что же ты, Рябинин, творишь? Поместил в «обезьянник» Элизабет, гражданку США, дочь известного банкира, аспирантку, которая собирает материал для книги о российской преступности!».
