— Так, друзья, прошу покинуть помещение, — скомандовал профессор Берг. — Мы с Яковом Алексеичем приступаем к операции больного.
На Колыму пришло лето. Челданов сидел за письменным столом в своем кабинете и разглядывал фотографию Лизы в кедровой рамочке. Кроме тоски и опустошенности в его взгляде ничего не было. Полковник постарел за последние дни на несколько лет. В дверь постучали. Челданов поставил фотографию на место.
— Войдите.
На пороге появился шифровальщик.
— Вот все шифровки, посланные генералом в Москву от вашего имени.
— Оставь на столе и свободен.
Офицер положил папку и ушел.
Челданов начал просматривать телеграммы, отправленные на имя министра внутренних дел Круглова. Почему Белограй не отправлял их на имя Абакумова? — задал себе вопрос полковник. — Для умышленной утечки информации? Теперь вся московская верхушка знает о том, что генерал Белограй вылетел в Москву спецрейсом вместе с золотом и разбился в тайге, а он, полковник Челданов, принял срочные меры и отправил на поиски самолета поисковую экспедицию под видом геологической партии с секретным заданием. Мастак! В интригах разбирается не хуже вождя. Так закрутил, что черт ногу сломит.
В дверь вновь постучали.
— Открыто.
Вошел подполковник Сорокин.
— Вызывали, Харитон Петрович?
— Присаживайся, Никита Анисимович. Что слышно о корабле?
— Ничего. На связь не выходит. Я думаю, что связи не будет, генерал отвесил свой прощальный поклон. С того света не возвращаются.
— После вылета в Москву золотого рейса, он вел переписку с Москвой от моего имени. Зачем?
Челданов протянул Сорокину шифровки. Тот внимательно просмотрел их.
— Все правильно. Вы приняли меры, какие могли. Василий Кузьмич дал вам ключ, в котором вы должны работать. Мало того, о вашей инициативе теперь известно Молотову. Министр внутренних дел его ставленник. Таким образом, Белограй спас нас от произвола Абакумова. Ответственность за гибель самолета не может лежать на нас. На его борту находился сам Белограй. Вы его заместитель. Теперь Дальстрой подчиняется вам.
— И я шлю шифровки Круглову?
— А вы когда-нибудь вели переписку с московским руководством?
— Нос не дорос.
— Вот именно. Вы не посвящены в тонкости. Формально Даль-строй подчинен МВД. И что тут странного? Абакумов получит донесение, но через третьи руки. О случившемся узнает вся Москва. И первым, кто за все ответит, будет Абакумов. Берия останется довольным, он на дух не переносит Абакумова. Нам до их разборок нет никакого дела, Москва далеко.
— Ты выпустил «пересидешек»[2]. Белограй подписал семьсот приказов на освобождение. Без всяких согласований.
— Половина уже на свободе, остальных готовят. Белограй не мальчик, чтобы держать отчет по пустякам, он хозяин. Все освобожденные пересидели свои сроки на год и больше.
— Среди них те, кого сажали по прямой указке.
— Какое вам до этого дело? Переживаете, что не настрочили донос на генерала? Не получилось бы. Связь с Москвой была под контролем Белограя, он здесь бог и царь, выпустил врагов народа, сам и ответит. Только спрос с покойника невелик.
Челданов закурил. Сделав две затяжки, тихо сказал:
— Только не думай, Никита, что я струсил. Рядом с Белограем легко. Он глыба. За ним как за стеной. Стена рухнула, как стенка в деревенском сортире, и ты оказался у всех на виду с голой задницей.
— Сгущаешь краски, Харитон Петрович. Я не думаю, что Москва назначит тебя начальником Дальстроя, пришлют своего охламона. Но без нас с тобой им не обойтись, здесь не завод по производству тазиков, у нас империя.
Взбодрить Челданова не удалось. Он с тоской смотрел на фотографию Лизы, словно спрашивал у жены совета, а потом тихо пробормотал:
— Она погибнет…
Сорокин придерживался того же мнения, но озвучить его не посмел.
— Такие люди за понюх табаку не погибают.
— Лиза сильная женщина, а я подлец. Держал ее на цепи возле себя, десять лет держал. Что она видела в жизни, кроме приисков, шахт, лесоповала и вечной мерзлоты!
— Это ее выбор.
— Зачем мы с тобой живем, Сорокин?
— Никишов себе таких вопросов не задавал. Он правил империей девять лет и ушел на покой героем соцтруда. Повезло. А ты не забыл, на какие деньги страна с фашистом воевала? День добычи золота стоил дня на фронте. Нет, Харитон Петрович, мы прожили не зря. Зек этого не поймет, а ты понимать должен.
Челданов помолчал.
— Спасибо тебе, Никита.
— Меня благодарить не за что. Дело у меня к тебе есть.
— Говори.
— Белограй взял с собой двух японцев на борт. Обычные солдаты из лагеря для военнопленных. Он велел мне их проверить, я проверил. Оба числились санитарами в Главном управлении по водоснабжению и профилактике частей Квантунской армии.
— Зачем он их взял? С учеными все понятно, а эти ему зачем?
— Такую просьбу высказал генерал Ямада, заключенный номер 1320 из «Оазиса». Мелочь, за ту помощь, которую он оказал, можно сделать и больше. У меня нет доступа в «Оазис», а надо бы допросить этого генерала.
Челданов насторожился.
— Выкладывай, Никита, в чем дело?
— В моем невежестве. После ухода корабля в море, я продолжал разбираться с делами японцев и наводить справки. Белограй отправил в экспедицию своего любимца Тагато Тосиро и еще одного военнопленного по имени Акаси Ахара. С ними ушел Масоха. Об этом походе ни тебе, ни мне ничего неизвестно и спросить не у кого, мы вдвоем остались. Шут, Масоха, Абрек, Тосиро — все разлетелись в разные стороны. В курсе дела только оставшийся в лагере Ямада.
— Ни виляй, Сорокин, дело говори.
— Так вот. Безобидное Управление по водоснабжению и профилактике — кодовое название отряда 731. Там велись разработки бактериологического оружия, которое испытывалось на людях. Мы и эсесовцы — дети перед ними. Все они подлежат расстрелу. Я знаю только одно. Обоих японцев отпустили по просьбе Ямады и Тосиро. Генерал должен их высадить на Курилах, там до сих пор живут японские рыбаки, их выселять с островов не стали. В войне они не участвовали, зла никому не делали, и их оставили в покое. Белограй решил подвезти им пополнение в количестве двух невинных овечек. Только как бы эта невинность боком не вышла.
— А что они могут сделать?
— Я не знаю, Харитон Петрович, и ты не знаешь. Но там, на островах, наберется дай бог сотня пограничников на всю гряду.
Челданов ожил, хандра отступила.
— Поедем в «Оазис» вместе. Я был там пару раз, да и то давненько, Лиза занималась допросами.
— Белограй допрашивал ученых, сидевших там же. Возможно, кто-то из них остался.
