усами и густой бородой. Он извинялся за свою жену и ее отсутствие, упомянув о том, что у них есть двое сыновей, и его супруга осталась с ними в их новом доме возле булочной Линчей. Мужчина долго болтал о том, что они приехали издалека и только недавно обустроили свою лачугу. Эби все это время нервно кивала, стараясь привлечь Майю к беседе, но девочка лишь пыхтела и ворчала, показывая мужчине все свое недовольство.
Длинную речь Брана прервало громкое сопение и похрапывание Морлея. Понимая, что хозяин Топи уже давно видит свои первые неясные сны, юноша стал медленно выходить из шатра, так тихо, как только было возможно. У входа в шатер встретил угрюмого Сара, того самого стража, что являлся лидером свиты огромных рептилий.
— Конунг спит? — грубо кинул он Брану.
На что юноша лишь слегка кивнул.
— Давно такого не было, чтоб он так быстро засыпал. Его, как это говорят люди, бессонница мучает.
— Со своей задачей я справился, — полушепотом ответил Бран, уже не обращая внимания на словесные недочеты в речи ящера. — Можете отвести меня к остальным?
Сар ничего не ответил, лишь грубо взял юношу под руку и повел его в темень болотного города, туда, где посреди густых ветвей кривых зеленых ив стояла крепкая деревянная клетка, подобная той, в которой держат диковинных зверей.
— Завтра с закатом снова к Конунгу. Ясно? — грозно произнес ящер, закрывая решетчатую дверцу и вешая на нее железный замок. — Не придешь — смерть!
Проигнорировав последние слова стражника, Бран обернулся к своим товарищам, мирно спящим на сырой холодной земле. И в эту же секунду то ли от усталости, то ли от действия густого красного вина юношу настигло непреодолимо сильное желание выспаться от души. Он улегся на глинистую почву близ Нисы и, закрыв тяжелые веки, поддался безмятежно-туманной дреме.
Золотисто-багряное погожее солнце стало освещать туманную Топь, а бугристые зеленые жабы заквакали в такт причудливым порывистым трелям черновато-бурых длинноногих куликов, важно ступающих по вязким болотным лужицам в поисках добычи. Бран проснулся раньше остальных и стал рассматривать окрестности вокруг деревянной клетки.
Топь, на удивление, была не такой ужасной, какой показалась юноше вчера. С покатых деревянных крыш странных на вид кривых домишек свесили свои махровые лапы жирные пласты оленьего мха, а на заболоченных зеленых от ила тропинках распустила свои темно-зеленые острые лепесточки с сочными алыми ягодами, похожими на крыжовник, болотная клюква. Казалось, что в этом месте время немного замедлило свой ход, давая возможность насладиться единственным моментом.
Взгляд юноши зацепился за прытко выскочившего из-за темной, отсыревшей хижины маленького шустрого лягушонка с желтыми, как осенняя листва, глазами и длинными малахитовыми, как лесная трава, всклокоченными волосами. На загадочном незнакомце красовалась легкая, грубо вырезанная льняная одежка, отдаленно напоминающая обыкновенную человеческую сорочку, и высокая соломенная шляпа, смастеренная довольно умело для существ с тонкими кожистыми перепонками на маленьких скользких лапках. Бран внимательно изучал взглядом диковинное создание, вспоминая, что у других жителей Топи, за исключением разве что стражи и самого Морлея, не водилось одежды как таковой. Так что этот элемент внешности что-то да значил, возможно, принадлежность лягушонка к окружению самого Конунга. Мелкими неуверенными прыжками он довольно быстро добрался до самого туманного заболоченного уголка, как раз до того самого места, где стоял Бран, вцепившись руками в дубовые прутья просторной клетки.
— Я от Конунга Морлея, — протараторил приземистый лягушонок, доставая из-под измятой одежки какие-то таинственные предметы. — Вы ведь сказитель Бран, верно, я полагаю?
Он говорил довольно-таки чисто для странного болотного существа, подобно тому, как говорил и сам правитель Топи, и это было так удивительно, что юноша слегка опешил.
— А что вы свои пустые глазенки вылупили на меня и молчите? Разве у вас, людишек, так полагается? — недовольно проворчал лягушонок, еще больше сузив свои и без того тонкие черные зрачки. — О да, я же забыл о приветствии. Я Каппа, и хоть мне совсем неприятно вести с вами разговор на этом противном языке, — он скривился так, будто разом проглотил целую дольку лимона вместе с кожурой и горькими толстыми семечками, — все же Морлей пожелал этого, а я отказывать не могу. Хотя, знаете ли, была бы моя воля… — без конца тараторил Каппа так, что Бран уже стал путаться в бесконечном потоке слов.
— Подождите-ка, я ничего не понимаю, — полушепотом сказал юноша, стараясь не разбудить кого-нибудь из своих друзей.
— О, да, неудивительно, совсем неудивительно. Поговаривают, что мозг у людей размером с бобовое зернышко. Что ж, полагаю, это действительно так, — с презрением взглянув на сконфузившегося парня, произнес лягушонок. — Я от Мор-ле-я, — по слогам повторил Каппа, продолжая шуршать в своем тонком одеянии в поисках чего-то неопределенного.
— Да это я понял, — хмыкнул Бран, про себя уже недолюбливая сварливого лягушонка. — Что ему от меня нужно? Сейчас рассвет, а он велел приходить к нему с закатом.
Порывшись еще пару секунд, Каппа наконец выудил из своей рубахи листок пожелтевшей бумаги и маленький кусочек уголька.
— Типичные людишки. Никогда не дают договорить до конца, постоянно перебивают. Блеют, как стадо безмозглых овец, — продолжил всплескивать своими скользкими, перепончатыми лапами Каппа. — Единственное, что есть в вас хорошего — воображение. Как начнете выдумывать всякое такое, от чего волосы дыбом встают. Так можно всю жизнь и просидеть, слушая ваши бессмысленные речи. Но Морлею это нравится, а я кто такой, чтобы его в этом упрекать? Всего лишь маленький помощник. Хотя, скажу я вам, мои предки были куда более влиятельными, чем я сейчас. Позор мне, позор на всю мою плешивую голову. Слава Конунгу, я хотя бы не родился отвратительным человечишкой. Боги уберегли.
Безостановочный бубнеж лягушонка стал слегка раздражать Брана, в мыслях он готов был собственными руками придушить эту болтливую бесовщину, жаль только, что юноша находился сейчас в неравном с Каппой положении.
— К закату ты должен нарисовать эту загадочную девушку из сказки. Как же ее звать-то? Совсем позабыл.
— Майя, — сухо ответил Бран, сжимая в руках бумагу и уголек.
— Точно-точно, Марья, — утвердительно кивнув, отозвался Каппа.
Сделав глубокий вдох и стараясь сохранить душевное равновесие, Бран вслух отметил недочет в словах собеседника.
— Не Марья, а Майя. Так будет правильней.
Лягушонок слегка насупился и, скрестив лапки на груди, ответил:
— Фу ты ну ты! Какая мне разница — Марья, Майя… Ты мне лучше не мели тут своим длинным языком, на это у тебя будет время в шатре. Сейчас твое дело рисовать. Морлей
