рождали в моем воображении сгустившиеся сумерки.
Днем мне удалось немного отоспаться после кошмарной ночи, но, похоже, отдых не пошел мне впрок: я лишь еще острее ощущал этот навязчивый страх перед невидимыми соглядатаями. Я старался отогнать его, всячески над собой подтрунивал, твердил, что все это абсурд и ребячество, приправляя свои доводы самыми смачными выражениями, сдобренными ненормативной лексикой, но даже это не помогало… Я боялся надвигающейся ночи, как заблудившийся в лесу ребенок боится темноты.
Каноэ мы тщательно накрыли клеенкой, а единственное весло Свид накрепко привязал к стволу тополя, чтобы ветер не унес и его. Уже с пяти часов я начал колдовать над ужином, сегодня была моя очередь. Картошка, лучок, мелко нарезанное сало плюс изрядное количество мясной подливки, оставшейся с прошлого раза; когда все это проварится, надо покрошить туда черного хлеба, – отличная еда! А на десерт сливовый компот и крепкий чай с щепоткой сухого молока. Дров мы запасли предостаточно, ветра не было, в общем, мне досталось легкое дежурство. Мой дружок изредка бросал в мою сторону ленивые взгляды. В данный момент он занимался сразу двумя делами, важность которых, разумеется, не шла ни в какое сравнение с моей рутинной стряпней: чистил любимую трубку и давал мне кучу всяких бесполезных советов – вполне заслуженная привилегия того, кто уже исполнил свой долг. После полудня Свид развил бурную деятельность: еще раз просмолил пробоину, подправил растяжки у палатки и, пока я спал, выудил из реки изрядное количество древесных обломков. Никаких опасных тем мы больше не затрагивали. Разве что, обеспокоенный дальнейшей судьбой острова, Свид позволил себе посетовать на его размеры, уменьшившиеся, по его мнению, уже на целую треть.
Котелок только-только начал закипать, когда я услышал, что Свид зовет меня с берега. Я даже не заметил, как он ушел.
– Вот, послушай, – сказал он, когда я подбежал, – интересно, что ты на это скажешь. – И, приставив ладонь к уху, затаил дыхание. – Ну что, теперь слышишь?
Я тоже начал старательно прислушиваться, но не слышал ничего, кроме монотонного гула реки и бульканья водоворотов. Ивы, пожалуй, впервые за эти дни стояли молча, не шевеля ни единым листком. Через некоторое время я все-таки уловил странный звук, совсем слабенький – похожий на гул далекого гонга. Он доносился из темноты со стороны болот и ивняков, росших по ту сторону русла, и повторялся через равные интервалы, но это был точно не колокол и не гудок далекого парохода. Больше всего он походил на звук гигантского гонга, подвешенного высоко в небе, этот приглушенный звон, очень мягкий и мелодичный, не затихал ни на миг – кто-то бил и бил в огромный металлический диск, заставляя громче стучать мое сердце.
– Он весь день у меня в ушах, – сказал Свид. – Пока ты сегодня спал, этот непрекращающийся гул доносился сразу со всех сторон. Я стал искать его источник, но ничего не вышло – он звучал то откуда-то сверху, то как будто из-под воды, то – клянусь! – внутри… внутри меня самого! Представляешь? Так, наверное, все и происходит в четвертом измерении.
Я был настолько ошеломлен происходящим, что почти его не слушал. Пытаясь определить, на что еще похож этот то ли гул, то ли звон, я жадно ловил каждый звук, но безуспешно – он постоянно менял место, то подбираясь совсем близко, то, буквально через секунду, удаляясь куда-то в бесконечность. Не скажу, что в нем было что-то угрожающее, нет, он казался скорее приятным, однако мне стало как-то не по себе, я предпочел бы никогда его не слышать.
– Наверное, это завывает ветер, попадая в те песчаные воронки… – Я был верен себе, я лихорадочно искал причину. – Или кусты перепутались во время бури, а теперь пытаются высвободить ветви… Они же у ив очень упругие, вот и…
– Звучит над всеми этими топями и сразу со всех сторон, – уточнил Свид, проигнорировав мои смехотворные объяснения. – А иногда из ивовых кустов, из самой чащи.
– Но в данный момент нет ветра, – возразил я, – не могут же они сами издавать эти звуки.
Ответ моего приятеля был ужасен, ибо именно его я и ждал, так как сам догадывался, в чем тут дело.
– Потому и издают, что его нет, – прошептал Свид. – Точнее, раньше ветер их просто заглушал. Думаю, это кричат…
Тут сзади раздалось бульканье котелка, костер зашипел, и я кинулся спасать наш ужин, а если честно, то, воспользовавшись благовидным предлогом, просто ретировался, так как категорически не желал расставаться с привычными представлениями об устройстве мира. Лишь бы не слышать эти его речи о языческих божествах, элементалях, духах разных стихий и каких-нибудь еще запредельных материях. Мне необходимо было беречь силы для дальнейших сюрпризов, ведь нам предстояло еще целую ночь торчать на этом милом островке…
– Иди нарежь хлеба! – попросил я Свида, старательно размешав аппетитное варево. И вдруг рассмеялся, подумав, что, если бы котелок вовремя не забулькал, неизвестно, что сталось бы с нашими бедными мозгами.
Неторопливо подойдя к тополю, мой обстоятельный приятель снял мешок и стал в нем рыться, потом зачем-то вывалил все на подстилку, расстеленную на песке.
– Скорее, выкипает же! – поторопил я.
В ответ раздался дикий хохот, я вздрогнул от неожиданности. Это был очень громкий хохот и вполне искренний, но совсем не веселый.
– Тут ничего нет! – хохотал Свид, держась за живот.
– Мне нужен только хлеб.
– Тю-тю. Никакого хлеба. Они его забрали!
Выронив половник, я ринулся к подстилке: все пакеты, кульки и банки были целы, не хватало только буханки.
Я содрогнулся от страха, ледяной волной прокатившегося по моему телу, и – тоже начал хохотать. Это единственное, что нам оставалось, и мы оба прекрасно понимали, почему нас так разобрало: невероятное душевное напряжение требовало выхода, и разрядка наступила в виде этого истерического хохота; нам необходимо было как-то избавиться от мучительного ощущения кошмара, и пароксизмы смеха явились своего рода спасительным клапаном. Насмеявшись, мы вдруг разом, как по команде, умолкли.
– Какой же я идиот! – закричал я, тут же придумав очередную сказку (я был неисправим). – Совершенно забыл тогда про хлеб. Та продавщица в Пресбурге настоящая трещотка, из-за ее болтовни я уже ничего не соображал. Наверное, оставил одну буханку на прилавке или…
– И овсяных хлопьев гораздо меньше, чем было утром, – хмуро сообщил Свид.
«И все-то ты подмечаешь, любую ерунду!» – злобно подумал я.
– На завтрашнюю кашу хватит, – процедил я сквозь зубы и стал свирепо мешать похлебку. – А в Комарно или Гране докупим все, что нужно. Через сутки мы будем уже далеко-далеко отсюда.
– Дай-то господи, – пробормотал мой
