— Смею полюбопытствовать, брат Гуэльмо, что вы читаете? — спросил Марко Поло, разглядывая изящные рукописные строчки лежавшей на столе книги. Прямые буквы были ровно начертаны на желтоватой бумаге.
— Это записки брата Джованни Плано Карпини, который в 1245 году в качестве папского посла отправился к монголам. Я выписал некоторые места из его отчета. Вот они. Перед тем как сойти на берег, я выброшу эту рукопись, — сказал братГуэльмо и вздохнул.
— Неужели так ужасно то, что он писал? — с удивлением спросил Марко.
— Монголы жестоки и надменны. Послу папы, проделавшему труднейший путь ко двору хана Гуюка, пришлось долго ждать приема. Да и обошелся с ним хан на редкость высокомерно…
— Можно мне прочитать, что поведал об этом брат Плано Карпини? — спросил Марко, сгорая от любопытства.
— Читай вслух, чтобы и я смог еще раз это услышать. Вот отсюда: здесь как раз описана аудиенция монахов у хана.
Отец Гуэльмо протянул юноше рукопись.
— «Когда был провозглашен новый хан, нам велели предстать пред его очи, — начал Марко. — Ханский советник, по имени Гингай, записал наши имена рядом с именами других иноземных гостей, а затем принялся громко выкликать их, дабы и хан и его князья о пришедших уведомлены были. Каждый из придворных при встрече с нами четырежды преклонял левое колено, но нас предварили, что мы не сможем переступить порог ханского шатра, прежде чем нас тщательно не обыщут и не убедятся, что при нас нет ножей и кинжалов. После обыска нас ввели в шатер через вход с восточной стороны, ибо через западный вход никто, кроме самого хана, входить не может… Так мы впервые лицезрели нового властелина. Всех гостей и иноземных посланцев он принимает в огромном шатре, и лишь немногие имеют доступ в его юрту.
Во время приема хану подносили богатые дары: шелка и бархат, тафту и драгоценные покрывала, расшитые золотом шелковые пояса и дорогие меха, и все это в таких несметных количествах, что нам показалось, будто мы присутствуем при чуде. Хану преподнесли также расшитый драгоценными каменьями балдахин, наподобие тех, какие слуги носят над головами властителей, чтобы защитить их от солнца. А один из наместников пригнал в подарок стадо из сорока или пятидесяти отборных верблюдов, покрытых златоткаными покрывалами. Кроме верблюдов, были пригнаны целые табуны коней и мулов, все под седлами и в драгоценной сбруе.
Нас также спросили, желаем ли мы поднести хану свои подарки, но к тому времени мы уже успели раздать почти все, что привезли с собой.
В некотором отдалении от военного лагеря на холме стояло больше пятисот повозок, груженных золотом, серебром и шелковыми одеждами; все это добро тут же разделили между ханом и его приближенными; князья же, в свою очередь, делили свою долю между воинами, но не поровну, а как заблагорассудится».
Во время чтения Марко забыл, что находится в тесной каюте. Его мысленному взору открылся сказочный мир, и мечта повидать эти страны с их невообразимыми богатствами овладела им сильней, чем когда-либо.
Недовольный голос брата Гуэльмо пробудил его от грез.
— Не читай больше, сын мой, я вижу, как сильно тебя влечет эта грешная жизнь.
Марко положил книгу на стол.
— Да, брат Гуэльмо, — сказал он. — Я очень радуюсь нашему путешествию. Отец мне много рассказывал о дворе великого хана Хубилая[7], Теперь там все стало иначе, чем прежде: монголы живут уже оседло в красивых дворцах в далеком Катае[8]. Мне не терпится туда попасть.
— Ты молод, сын мой. Да благословит тебя бог… А теперь иди. Мне надобно немного отдохнуть.
Когда Марко вышел в коридор, капитан Антонио как раз подымался на палубу. Марко прокрался к каюте капитана, припал ухом к двери и прислушался. До его слуха донеслись тяжелые шаги и тихое покашливание.
Марко довольно улыбнулся и постучал кулаком в дверь. Сразу наступила тишина.
* * *
Ветер изменил направление и со всей силой напряг паруса. Солнце отчаянно пекло. Голубое небо было кое-где подернуто перистыми облаками. Итальянский берег остался далеко позади. Корабль плыл теперь по Эгейскому морю. Пассажиры удобно разместились на палубе, настроение у всех стало прекрасным, и даже озабоченное лицо брата Гуэльмо посветлело.
Марко примостился рядом с отцом и дядей прямо на бухте каната, лежавшей у фок-мачты. Они были уже пять дней в пути, и юноша с напряжением ждал, что вот-вот произойдет удивительное событие. Чтобы подготовить к нему отца и дядю, Марко сказал:
— Жаль, что Матео с нами не поехал. — И так как никто ему не ответил, добавил — Правда, дядя?
Маффео Поло, который в это время сосредоточенно глядел на море, рассеянно кивнул.
А Николо испытующе посмотрел на сына.
— Почему ты об этом подумал? — спросил он.
— Я хотел сказать, что в таком путешествии нам было бы полезно иметь с собой надежного человека.
— Послушай только, как он рассуждает! — с улыбкой воскликнул Маффео. — Словно старый опытный караван-баши.
— Что и говорить, мальчик прав, — подтвердил Николо Поло.
Маффео тоже похвалил племянника за предусмотрительность, и оба брата Поло снова затеяли шутливый спор о достоинствах Марко, который вдруг почувствовал себя совсем взрослым. Подумать только, какая он важная персона! А тут еще на палубу вышел капитан Антонио и жестом подозвал его. Марко поднялся.
— Извините, но меня зовет капитан, — объяснил он и подошел к Антонио.
— Переступив порог моей каюты, вы очень удивитесь, — пробурчал капитан Антонио, увлекая юношу вниз.
Марко молча шел за ним.
— Он почему-то хочет поговорить именно с вами.
Распахнув дверь, Марко увидел, что Матео стоит посередине каюты.
— Бон джорно[9], капитан Матео, — сказал Марко. — «Иногда случается, что свидишься через пять дней, иногда — через пять лет, а иногда и вовсе не приходится свидеться».
Матео схватил юношу за плечи и потряс его:
— Погляди только на этого черта, Антонио! Как точно он запомнил мои слова.
Матео отошел от Марко и тяжело опустился на скамью.
— Что мы теперь будем делать, Марко? — спросил он.
А Марко еще не мог прийти в себя после дружеского приветствия силача Матео — стены каюты плыли у него перед глазами, как в сильную качку.
Капитан Антонио обратился к своему другу Матео:
— Ну вот, ты добился своего. А теперь мы стоим перед ним, как провинившиеся школьники.
— Да помолчи, Антонио! — Матео встал.
— Тебе легко говорить. А я готов собственными руками вышвырнуть тебя за борт! — вскипел Антонио и в бешенстве дернул себя за бороду.
