Борис Лавров - Созвездие гончих псов

Интересно, а что сейчас творится дома? Я задумался. Хорошо еще, если мое тело тоже кто-то занял. Конечно, он может там с непривычки или от усердия что-нибудь натворить… Но все-таки это было бы намного лучше, чем если бы я просто исчез из родного дома, будто растворившись. Поднимется паника — мама дорогая, нет, мне такого совсем не нужно. Любые перспективы остаться в шкуре динго до конца жизни пугали меня намного меньше, чем сцена объяснения после подобной «пропажи». Это же… Это же катастрофа! Я снова погрустнел.

В самом деле, а что, если я не стану обратно собой? Так и буду жить в лесу? Динго живут не так уж долго, между прочим. А если я стану собой, но останусь тут, в Австралии (в том, что это именно Австралия, сомнений не было: уж больно специфическая флора и фауна, да и подсознательные «звериные» воспоминания говорили то же самое)? Долго ли я протяну тут? Да уж… Не самые радужные перспективки.

Время шло, снаружи уже стемнело; я, шевеля затекшими от неподвижности конечностями (ходить и даже бегать на четырех лапах мне было ничуть не сложно, как будто я ходил так всю жизнь… А может, так оно и было, кто его знает?..) выполз наружу. И обалдел. Прямо перед моей норой, буквально в паре метров, сидел здоровый кролик. От подобной наглости я даже не кинулся на него, а только возмущенно рыкнул. Кролик тупо поглядел на меня и сиганул в кусты. И чего он тут вынюхивал, интересно?.. Неожиданно мне пришла в голову интересная мысль. Что, если подобное произошло не только со мной? Что если этот кролик, или (о Господи!) убитая мной сегодня курица, или еще какие-нибудь животные в этом лесу и не только в нем — тоже на самом деле люди, странным образом превратившиеся в зверей и птиц? И как мне подать им знак, если это действительно так? Как я узнаю, кто разумный, а кто нет? У меня стала кружиться голова — слишком много впечатлений на сегодня. От избытка эмоций я, сам того от себя не ожидая, внезапно поднял голову к небу — там висела круглая, как идеальный диск, бледная луна — и громко завыл. Звучало для моего человеческого «я» необычно и даже как-то дико (а что поделать, здесь все дикое), но, как ни странно, это помогло — на душе стало немного легче. Исполнив еще пару рулад, я услышал, как с разных точек леса откликаются другие голоса. Звучало это завораживающе и немного страшно, как будто выл сам ночной лес. Что это? Признак того, что я не единственный разумный динго? Или обычный вой диких животных? К вою моих новых сородичей присоединилось тоненькое подвывание шакала, крики разбуженных птиц, еще какие-то совершенно дикие и неопределяемые даже подсознанием звуки… Нет, если будет твориться такая какофония, я никого и нигде не найду. Да и не могут же они все быть разумными! Поэтому я полез обратно в нору. Нет, надо поспать. Вдруг все-таки подействует! А, в конце концов, если даже и не подействует, так ведь я прободрствовал почти весь день и хочу спать! Я зевнул. Что принесет новый день — увидим утром. Подсознание завопило было о том, что динго — ночные животные, но я прикрикнул на него. Если уж мне суждено жить тут, в звериной шкуре, то придется ему перестроиться на дневной образ жизни — отсыпаться днем и бегать ночами я не привык. Хотя… Кто его знает, кому из нас придется перестроиться и отказаться от своих привычек?

Что же… Надо дождаться утра.

Сон наступил быстро, стоило только прикрыть глаза. А закончился — тоже почти сразу же. Бывают такие ночи, когда сон неосязаем, будто его и не было, только все время от вечера и до утра кто-то стер ластиком. Итак, сон закончился, я разлепил сонные глаза и с радостным удивлением обнаружил себя не в земляной норе, а в собственной кровати. В моей комнате было светло, солнечные лучи били в окно со всех сторон с такой силой, что я мог разглядеть каждую пылинку вокруг. На полке размеренно тикали часы. Я еще раз бегло оглядел комнату, окончательно убедился, что сегодня я — это я, и, решив, что нужно как-то незаметно узнать, что же происходило со мной вчера, прислушался. Снизу доносился запах блинов, какие обычно печет моя мама по воскресениям, шкворчала сковородка. Я радостно чихнул от залетевшей в нос пыли.

— Дик? Ты уже проснулся? — раздался из кухни мамин голос.

Отлично! Вчера ничего не было, я ни в кого не превращался и никуда не исчезал! А может быть, это и правда только лишь приснилось мне? Вот забавный сон… Рассказать — не поверят! Я весело вытянул лапы…

Стоп. Опять лапы? Ну точно. Сон (на этот раз действительно сон) моментально развеялся, а я остался тут, созерцать земляные стены норы.

Итак. Не подействовало. Я встал, перебрался в угол, где лежала вчерашняя курица, и стал меланхолично ее поглощать, еще раз обдумывая случившееся. Ушел вчерашний шок, и ушла вместе с ним заторможенность мыслей. Осталось только четкое понимание того, что мне хана. Если в ближайшем времени не случится что-нибудь столь же мистическое и непонятное, как то, что сделало меня таким, то я останусь в шкуре динго до конца своих дней. Какова вероятность того, что это — чем бы оно не было — произойдет? Не знаю, вероятнее всего — нулевая. Мне, наверное, стоило бы бежать куда-нибудь и делать там что-нибудь. Но осознание того, что я все равно ничего не могу сделать и, более того, даже встреть я людей — все равно ничего не смогу им сказать, заставило меня только отложить куриные кости и осторожно выглянуть из норы. Снаружи хлестал дождь. Я испуганно отпрянул — это был действительно сильный ливень, возможно, даже муссон, не чета английским дождям — частым, почти постоянным, но обычно небольшим. А вдруг тут сезон дождей? И такие здесь постоянно? Подсознание стихло, не давая ответа на этот вопрос. Человеческое «я» ехидно напомнило, что у меня есть вопросы и поважнее, чем дожди или засуха. Правда, мне и идти-то некуда, но, с другой стороны, сидеть второй день в норе? Ну уж нет. Можно же хотя бы округу изучить получше, что ли, раз уж подсознание замолчало. Пообщаться с другими динго… Посмотреть, поймут ли они меня вообще — я не был уверен, что смогу понять их язык. Нет, я спокойно мог издавать различной тональности рычания и повизгивания. Но значили они для меня ровно то же, что и для любых других людей: какие-то звуки, исходящие из собачьей пасти. Даже странно, что это я являюсь их источником.

Я плюнул — да ну, все равно на мне нет одежды, которая могла бы прилипнуть к телу, только собственная шерсть — и выскочил наружу. Дождь ударил по рыжим бокам твердыми водяными лентами, но он был достаточно теплым, и я выбежал с поляны. Капли приято пахли небом, откуда они только что свалились. Да и вообще — я отметил краем сознания, что воздух здесь не в пример чище английского, и дело здесь не только в обострившемся нюхе. Постепенно быстрый бег и хлещущий сверху теплый дождь придали мне азарта, и я уже просто бежал, не разбирая дороги и не соображая, куда я бегу и зачем. Нос отмечал десятки, если не сотни разных запахов, мир превратился в пеструю картинку перед глазами (а глаза у собак располагаются совсем не так, как у людей, и видят под другим, более широким ракурсом), и я наслаждался всем этим. Я в джунглях. Я под дождем. Я бегу.