— Но как это тебе удалось, Билль? Прилив ведь все еще продолжается…
— Я приплыл к вам на настоящем маленьком плоту, который и вы все отлично знаете. Это тот самый обломок мачты, который донес нас до песчаной косы.
— Наша мачта?
— Она самая. Как раз в ту самую минуту, когда я готовился испустить последний вздох, что-то ударило меня по голове, да так сильно, что я сразу пошел ко дну; но это «что-то» оказалось нашей брамреей. Я, само собою разумеется, недолго думая, взобрался на нее и просидел на ней до тех пор, пока не почувствовал, что ноги мои достают до дна.
Мичманы крепко пожимали руку старому моряку, поздравляя его с чудесным спасением, а затем все четверо направились к берегу.
Не больше чем минут через двадцать выбрались они, наконец, на песчаное побережье, но продолжали идти все вперед для того, чтобы быть совершенно вне опасности на случай, если бы прилив поднялся еще выше.
Но прежде, чем им удалось найти такое место, они должны были перейти огромное пространство мокрого песка. Зато выбравшись на холм, они могли уже не бояться прилива и решили остановиться тут, чтобы посоветоваться, что делать дальше.
Ночь становилась все холоднее, и теперь было бы очень кстати развести огонь, чтобы обогреться около него и просушить мокрое платье. У Билля, правда, отлично сохранились трут и огниво, которые он держал в герметически закрытом оловянном ящичке, но недоставало самого главного — дров. Обломок брамреи, который отлично им пригодился бы теперь, плавал от них за целую милю в глубокой воде.
Видя, что приходится отказаться от надежды развести огонь, они сняли с себя одежду и изо всех сил стали выжимать из нее воду, а затем снова надели все на себя. Что делать, — оставаться раздетыми еще хуже, а так платье все-таки скорее просохнет.
Луна вдруг выплыла из-за туч, и при ее бледном свете они ясно могли разглядеть берег, к которому пристали.
Кругом, насколько хватало глаз, виднелся один только белый песок. Это была не гладкая поверхность, а целый ряд холмов, образующих лабиринт, который, казалось, тянулся до бесконечности. Они решили войти на самый высокий холм и оттуда осмотреть все побережье, и, кстати, выбрать местечко, где они могли бы надежно приютиться хотя бы на первое время.
Место казалось подходящим, и они собирались было лечь тут, но одно обстоятельство внушило им мысль идти дальше.
Ветер дул с океана, и, по мнению Билля, опытного метеоролога, предвещал близкий ураган. Он был и так уже очень силен и настолько холоден, что приходилось искать другой, более защищенный уголок. Как раз у подножия холма, в стороне от берега виднелось укрытое местечко.
Скоро они поняли, пытаясь взобраться на вершину дюны, что их мучениям не пришел конец: с каждым шагом они чуть ли не по пояс погружались в сыпучий песок.
Поэтому восхождение казалось им чрезвычайно тяжелым, хотя холм достигал не больше сотни футов. Наконец они достигли вершины холма, но куда они ни смотрели, везде видели только одни дюны. Песок блестел, как серебро, под бледными лучами луны; вся земля казалась покрытой снегом; можно было подумать, что находишься в Швеции или Лапландии.
Спустившись вниз, они очутились в узком овраге. Вершина, которую они только что покинули, была самой высокой точкой в этой длинной цепи дюн, примыкавших к берегу. Другая цепь холмов пролегала параллельно первой дальше по берегу.
Подошвы двух холмов сходились так близко, что образовали острый угол.
При виде этого узкого прохода моряки были неприятно удивлены; но усталость брала свое, и они решились провести здесь остаток ночи.
Они приняли полувертикальное положение, опершись спиной и ногами о дюну; это было ничего, пока они не спали, но когда они закрыли глаза, то мышцы их, расслабленные сном, каждую минуту заставляли их скользить в глубь ямы; из-за этого то тот, то другой просыпался и снова старался принять ту же позу.
Вскоре они убедились, что при этих условиях им не удастся уснуть. Теренс, более нетерпеливый, чем остальные, объявил, что немедленно станет искать себе другое ложе.
С этими словами он встал и уже готов был отправиться искать другое убежище.
— Мы поступим очень благоразумно, если не будем расходиться в разные стороны, — внушительно проговорил Гарри Блаунт, — иначе мы легко можем потерять друг друга.
— В этих словах есть доля истины, — сказал молодой шотландец. — Мне тоже кажется очень неосторожным удаляться одному от другого, но какого мнения об этом наш мудрый Билль?
— Я думаю, что нам следует оставаться там, где мы принайтовились, — не колеблясь отвечал старый моряк.
— Но какой черт сможет здесь заснуть! — отвечал сын Эрина note 1 . — Разве что лошадь или слон; а что касается меня, то я предпочитаю шесть футов в длину даже на голом камне этой проклятой яме из мягкого песка.
— Постойте, Терри, — крикнул Колин, — у меня появилась дельная мысль!
— Послушаем, что придумал твой шотландский мозг. Ну говори скорее, в чем дело…
— Да, да, Колин, говори, — вмешался и Гарри Блаунт.
— Объявляю вам, что вы можете совершенно спокойно провести здесь ночь; смотрите и учитесь, — покойной ночи!
И Колин соскользнул на дно овражка, где и растянулся во всю длину.
Товарищи последовали его примеру, и скоро все спали так крепко, что их не могли бы разбудить даже пушечные выстрелы.
Так как ущелье было слишком узко, чтобы позволить им улечься рядом, то они вытянулись один за другим, начиная с Колина и кончая старым моряком. Билль заснул последним; товарищи его уже некоторое время спали, а он все еще прислушивался к реву моря и жалобному вою ветра, дувшего между склонами дюн.
«Это начинается буря, и она разыграется в самом скором времени, — сказал он сам себе, — но здесь, слава Богу, нам нечего бояться».
Едва старый морской волк закрыл глаза, как предсказание его сбылось. Остальные его спутники спали уже приблизительно около часа. Подул ветер африканских пустынь, — ужасный самум.
Туман, некоторое время висевший над берегом, унесло первым порывом ветра, его заменило облако белого песка, которое, крутясь, поднималось к небу и даже неслось над океаном.
Если бы это была не ночь, а день, было бы видно, как огромные песчаные смерчи завиваются над дюнами, то превращаясь в столбы, неподвижные, как колонны, то гордо шествуя по вершинам холмов для того, чтобы вдруг рассыпаться. Наиболее тяжелые частицы, больше не поддерживаемые силою вихря, разлетались по земле подобно песчаному дождю. Потерпевшие крушение все же продолжали спать, несмотря на вой бури и осыпавший их песок.
