— Наш род, — горделиво напоминал он внуку, — всегда имел фамилию, а до установления правления императора Мейдзи этим правом обладали только дворяне.
Правда, Ичиро знал, что соседи втихомолку подсмеиваются над притязаниями старого Эдано на дворянское происхождение.
Дед воспитывал Ичиро неласково и строго. Старуха Тами, служившая у них с незапамятных времен прислугой, позволяла себе даже поворчать на деда, когда тот обучал внука приемам дзюдо и они поднимали возню.
Старик знал множество легенд и историй о самураях и по вечерам, сидя у жаровни, полной раскаленных углей, рассказывал их Ичиро.
В памяти Ичиро всплывает картина: он и дед сидят у жаровни. В углу — с рукоделием Тами. Она тоже охотница до рассказов хозяина.
— Дедушка, а ты долго воевал в Порт-Артуре?
— Долго, Ичиро.
— А зачем?
— Мы выполняли приказ его величества.
— А зачем он приказал?
— Нужно было.
— И дядя Ивао тоже воевал с русскими?
— Воевал, внучек. В Сибири. Он замерз в окопе.
Вдруг тихо, надтреснутым старческим голосом запела Тами:
В дом вошел солдат незнакомый,
Снега чистого горсть передал.
— Снег, как горе, он может растаять, –
Незнакомый солдат мне сказал.
— Где Хакино? — его я спросила. –
Сети пусты, и лодка суха.
— Тонет тот, кто плавает смело, –
Незнакомый солдат мне сказал
— Да, — печально заметил дед, — тогда в Сибири погиб и муж нашей Тами.
Ичиро в тот вечер не понял трагизма в песне старой женщины. Белый снег! Он цвета траура и так же холоден, как тяжкая весть о смерти близкого. Никто не наполнит сетей… В доме нищета и голод после смерти кормильца!
Потом всплывает другая картина.
Старика вызвали в Кобэ — в полицейское управление. Ещё никогда дед и внук не разлучались. И теперь Ичиро ждал его с нетерпением, гадал, какие подарки привезет дед из города. Но старик вернулся с пустыми руками, мрачный, не скрывая горя. “Умер твой отец, внучек”, — сказал он дрожащим голосом замершему в предчувствии беды внуку.
Острая боль пронизывает сердце Ичиро. Нет больше отца, о встрече с которым мечтал! Большого, сильного, доброго отца. Ичиро лежит на циновке и плачет, рука деда гладит его худенькое плечо.
…Школа. Хасимото — любимый учитель Ичиро. Нет в мире страны прекраснее Японии, нет народа лучше, нет правителя мудрее божественного тенно. Ичиро помнит наизусть целые страницы учебника истории:
“Вначале был только пар. Бог Идзанаги и богиня Идзанами стояли в клубящемся тумане на высоком месте посреди неба. Идзанаги погрузил своё копьё в туман. Влага, осевшая на копье, превратилась в капли, которые упали и образовали первую землю. Это — “остров сгустившегося тумана” Авадзи, расположенный у входа во Внутреннее море…
Затем боги совершили много чудес и создали японские острова. Эти острова долгое время были единственными клочками суши среди океана. Другие острова и материки были созданы гораздо позже из пены и мусора, образовавшихся у японских островов…
Его величество император — потомок Аматэрасу Омиками, богини солнца…”
В ушах Ичиро звучит голос учителя:
— Дети, я вам рассказывал о других странах, и вы должны понять, какое счастье, что вы японцы. Все остальные народы не божественного происхождения, их императоры никогда не были потомками богов. А в Японии первая императорская корона была возложена на голову Дзимму-тенно, основателя династии, ещё за шестьсот лет до начала европейского летосчисления…
Ещё картина.
Улица у школы. Долговязый ученик — побочный сын помещика Тарады — колотит Иосумбоси, заступившегося за маленькую Намико. Ичиро спешит на помощь. Короткая схватка, и помещичий сынок валится на землю и орет от боли. Потом вскакивает, отбегает и кричит, что Ичиро завел себе ханаёмэ — невесту. Кличка-дразнилка надолго потом прилипает к Ичиро.
А дома нахлобучка от деда. С богатыми и власть имущими не дерись. Сильный ветер ломает дерево и только гнёт тростник…
— Эй, Ичиро, — раздался голос Иссумбоси, — чего ты там улыбаешься?
— Вспомнил, как в детстве мы поколотили верзилу Тараду!
— Да, тогда ему здорово попало!
4Эдано вышел на палубу. Море успокоилось, и длинные пологие волны мерно вздымали “Сидзу-мару”. Корабли конвоя словно кланялись острыми форштевнями, приветствуя наступающий день. Небо всё ещё было покрыто тучами. “Это хорошо, — подумал Ичиро. — Погода нелетная”.
Умирать, не совершив ничего, Эдано не хотел.
Он подошел к борту, достал сигареты и, таясь, чтобы не нарушить светомаскировки, закурил. А мысли снова возвратились к прошлому.
Утро. Не хочется вставать. Торопливо входит дед, включает приемник:
— Поднимайся быстрей! Война!
Они напряженно слушают взволнованный голос диктора о блестящей победе императорского флота в Жемчужной гавани Пирл-Харбора. Потом по радио передают указ его величества. Дед и внук кричат “банзай!”
В школе тоже все возбуждены. Учитель Хасимото торжественно разъясняет значение победы в Пирл-Харборе… Заносчивые янки потерпели поражение. Учитель приводит слова выдающихся деятелей империи. Они у него записаны на отдельных листочках.
— Дети, когда господин Танака был премьер-министром, он прозорливо сказал: “Солнце — наша земля, и там, где оно светит, та-м мы должны господствовать!”
Ученики выслушали ещё много подобных изречений и кричали “банзай”, пока не охрипли.
— Мы все счастливы, что наша божественная родина займет наконец подобающее ей место в мире! — закончил растроганный Хасимото.
…Возле дома дед и сосед Сакаи — тридцативосьмилетний крестьянин, отец Намико, — беседуют о победе в Пирл-Харборе. Дед считает, за сколько месяцев англосаксы будут окончательно разбиты и капитулируют. К Сакаи подходят староста и полицейский. В руках старосты красный листок — повестка о призыве в армию.
— Сакаи-сан! Поздравляю вас! — говорит староста.
Тот почтительно кланяется, обеими руками берет повестку, выпрямляется и торжественно произносит:
— Большое спасибо за радостное известие. Наконец-то и я буду полезен родине, его величеству.
Староста и полицейский уходят. Сакаи входит в дом, и Ичиро слышит, как он с горечью говорит жене:
— Ну вот, и меня забирают! Как вы без меня проживете?
Жена Сакаи приглушенно запричитала:
— Ведь убьют тебя там, убьют тебя там…
К плачу матери присоединяются рыдания Намико.
В следующие дни Ичиро внимательно всматривается в глаза взрослых и часто с недоумением замечает в них затаенную тоску. Почему? Ведь радио приносит радостные известия. Захвачен Гонконг, императорские войска высадились на Филиппинах, вторглись в Бирму, генерал Ямасита захватил Сингапур, японские знамена водружены над Явой, корабли императорского флота подбираются к берегам Австралии.
