И тут же, отскочив в сторону, схватил камень, зло прокричал:
— Только попробуй подойди!
В этот момент раздался гудок, и лейтенант, не глянув на мальчишку, вскочил в вагон.
В Поворине Алексей, выйдя на перрон, вновь обнаружил на буфере мальчишку. Но в этот раз Очкин обошелся с ним более обходительно. И Ваня не мог не заметить перемены в отношении лейтенанта.
— Отца с матерью немцы убили, — затараторил он, — Никого у меня не осталось. Лейтенант, а лейтенант, возьми меня с собой на фронт!
Алексей молча, неудобно вобрав голову, пошел прочь. Но Ваня не отставал — он шел рядом, убеждал Очкина:
— Возьмите, товарищ лейтенант, ведь все равно не с вами, так с другими подамся на фронт! Возьмите, а?..
Когда поезд тронулся, их так и втащили в вагон: лейтенанта и повисшего позади на его поясе Ваню.
* * *
— Боец Федоров! Марш на КП! — закричал вдруг Алексей на своего юного друга так, что расчет вздрогнул.
— Да ладно уж тебе, Алексей, — чисто по-ребячьи Ваня ретировался за широкую спину солдата Чуварина. Возиться с Ваней стало некогда: всего в тридцати шагах показался ствол въезжающего на площадь танка. Не успел он высунуться из-за угла весь, как раздались выстрелы бронебойщиков. Танк загорелся, «Молодцы!» — подумал Алексей и сделал артиллеристам знак пока не открывать огня. В этот момент верхний люк танка распахнулся, и из него, словно ошпаренный, вылетел фашист. Через передний попытался выскочить водитель. Словно точила коснулись танка — это пули рассыпали сотни искр. По машине ударили автоматчики. Второй танк стал обходить первый. Он развернулся и с ходу понесся на колодцы бронебойщиков, подставив свой бок под снаряды.
Каждый наводчик мечтает о таком моменте. И орудие Мишина выстрелило. Танк закружился на месте. Второй выстрел. Снаряд попал в башню и заклинил ее. Остальные машины поостерегались выходить из-за угла. Очкин ликовал.
Другая колонна танков двинулась к площади по Ополченской. И эту колонну, подбив головной танк, остановили. Фашистский танкист не обратил внимания на большую кучу щебня, а именно здесь его и подстерегала смерть. Наводчик орудия Медведева Алеша Долматов меткими выстрелами расстрелял еще два танка.
Улица оказалась запруженной подбитыми танками.
Наши солдаты и офицеры научились бить врага в уличных боях. Следуя заповеди Чуйкова, бойцы повсюду организовывались в группы, и то здесь, то там возникали сотни очагов сопротивления. Теперь враг не знал, куда ему направить свой главный удар, распылял силы.
Над городом плыл прохладный октябрьский день.
Город горел. Он горел уже третий месяц, и замполит Филимонов, поднимаясь по полуразрушенной лестнице на третий этаж выгоревшего дома, пытался определить, оглядывая окружающие развалины, что происходит в этот момент поблизости, где враг вышел к Тракторному, а где его не пустили.
Черный сажистый дым, красно-кирпичная пыль мешались, принимая бурый оттенок. Хвосты огня и дыма огромными облаками тянулись к небу и загораживали от него большую часть площади, на которой шло гигантское сражение.
Филимонов услышал гул самолетов и заторопился вниз. Было ясно: прошло около часа, как отразили атаку, и теперь самолеты идут бомбить развалины, где шли бои. А бои шли повсюду, в большой округе. «Сейчас в первую очередь они станут сбрасывать бомбы на нас», — решил Борис. Филимонов тогда так и не узнал, что же происходило на всем участке боя за Тракторный.
А произошло следующее. Сразу же после первой бомбежки фашисты бросили массу войск на позиции 37-й гвардейской дивизии, находившейся в первом эшелоне. Сто восемьдесят танков врага, сосредоточенные на узком и совершенно открытом месте, устремились на нашу оборону. Гвардейцы сражались стойко. Батальон 114-го гвардейского полка старшего лейтенанта Винокурова потерял почти весь личный состав. В живых осталось 4 человека. Соседний с ним 2-й батальон 109-го гвардейского полка под командованием гвардии старшего лейтенанта Алексея Ананьева встретил врага и дрался до последнего патрона, закрепившись в домах и развалинах. Но вражеские танки все же прорвались, смяли 524-й стрелковый полк, у которого не было достаточных противотанковых средств, однако и после этого битва здесь продолжалась. Бойцы, словно растворившись в развалинах, продолжали оказывать сопротивление. Полковая батарея 109-го гвардейского под командованием коммуниста Александра Андреевича Копалина во время бомбежки потеряла два орудия и была окружена танками. Гвардейцы не дрогнули и расстреливали в упор вражеские машины.
Были остановлены пять танков. Когда осталось единственное орудие, к нему за наводчика стал сам герой командир и метким выстрелом подбил еще один танк. Батарея погибла.
Тогда-то немцы и вышли к площади Дзержинского со стороны проспекта Ленина.
Чтобы дополнить картину, следует сказать, что вражеский танковый клин, точно топор, полоснул по телу нашей обороны, он рассекал бы ее дальше, до самой Волги, если бы не стали на их пути, на площади Дзержинского, истребители танков.
* * *
Бомбы сыпались на площадь. Словно попав внутрь огромного гудящего колокола, очкинцы оглохли от страшных разрывов.
На площади пылал асфальт, железобетон и кирпич развалин, руины Тракторного. С огромной территории завода поднялись коричнево-фиолетовые облака дыма. Стало темно, как при затмении.
Прямым попаданием бомбы разбило правофланговое орудие Медведева. Саша Медведев приполз раненый в ровик к Очкину и Филимонову. Он не стонал и только запекшимися губами хватал воздух.
— А ребята где? — спросил Филимонов.
— Всех одним разом. Прямое попадание. А я как был сзади у них за спиной, ну вот и остался…
Фашисты решили, что все живое на площади после бомбежки уничтожено и путь к Волге открыт. Выползли из укрытия фашистские танки. Но словно из-под земли у двух уцелевших орудий заняли свои места оставшиеся в живых. Снова били по врагу противотанковые ружья, стреляли пушки. Еще три костра — полыхающие машины врага — выбросили султаны черной гари. Придя в неописуемую ярость, фашисты сосредоточили огонь пулеметов и автоматов на позиции, занятой дивизионом. Из семидесяти защитников площади оставалось лишь двадцать пять. На них вновь ринулись танки.
Падают один за другим восемь бойцов, и тогда к орудию бросается лейтенант Очкин. Он с Филимоновым ведет огонь из пушки по вражескому танку, подбивает его. С другого конца на площадь выскакивает еще машина. Борис Филимонов бросается к колодцу, в котором убили бойца, и бьет из ружья по танку. Танк вспыхивает.
На том месте, где еще недавно был расчет Медведева, уже установлен пулемет врага. Филимонов затевает с вражеским пулеметчиком отчаянную дуэль и заставляет пулемет замолчать. Со стороны проспекта вновь появляются танки. Командир левофлангового орудия Мишин убит. В живых осталось только трое, и один из них — Ваня Федоров. Очкин видит, как любимца дивизиона окружают фашисты. Надо что-то немедленно предпринять. Алексей хочет броситься на помощь к Ване, но комиссар, с силой швырнув его назад, к орудию, кричит:
