На том месте, где еще недавно был расчет Медведева, уже установлен пулемет врага. Филимонов затевает с вражеским пулеметчиком отчаянную дуэль и заставляет пулемет замолчать. Со стороны проспекта вновь появляются танки. Командир левофлангового орудия Мишин убит. В живых осталось только трое, и один из них — Ваня Федоров. Очкин видит, как любимца дивизиона окружают фашисты. Надо что-то немедленно предпринять. Алексей хочет броситься на помощь к Ване, но комиссар, с силой швырнув его назад, к орудию, кричит:
— Назад, танки!
Только сейчас Очкин видит выползшие из развалин три машины врага. Он ведет огонь и поджигает еще один танк. А Ваня Федоров… Филимонов и Очкин видят, как повисла безжизненно его левая рука. Ваня швыряет гранату в приближающийся танк. Невдалеке рвется снаряд и отрывает мальчугану кисть правой руки. Ваня берет зубами ручку тяжелей противотанковой гранаты и, придерживая ее обрубком руки, обливаясь кровью, выскакивает из ровика — под гусеницу вражеской машины. Танк остановлен.
Враг опять вызвал авиацию. «Юнкерсы» снова бомбят площадь. Зная, что фашисты во время налета не посмеют поднять головы, Очкин и Филимонов решают под прикрытием вражеской бомбежки, захватив с собой уцелевшую пушку, снаряды и раненых, отойти к проходной завода и укрыться там.
Алексей с тремя автоматчиками прикрывает отход Филимонова. Помполит с бойцами катит пушку к проходной, затем они возвращаются и, уложив раненых на носилки из противотанковых ружей и плащ-палаток, пересекают площадь. Последним к проходной бежит Алексей.
У стены им удается продержаться до темноты. К ночи группа Алексея и Филимонова переходит в полуразрушенный сборочный цех. Семь раненых бойцов, вынесенных с поля боя, стонут, просят пить, но им нельзя уделить ни минуты. Нельзя отойти ни на шаг от проемов. В цех могут ворваться фашисты. Где-то совсем рядом идет пальба. Очкин устанавливает связь с соседним цехом, откуда доносятся выстрелы. Стало известно: в кузнечном держат оборону бойцы из 524-го полка их дивизии. Здесь же они встретили рабочего из заводской дружины. Он помогает отыскать в цехе, в трубах ржавую воду. Ею удается напоить раненых. Солдаты, порвав на себе нижние рубашки, перевязывают товарищей.
Утром создалось угрожающее положение для обороны соседнего цеха. Неожиданным броском фашисты выбили наших бойцов. Увидев через проем стены отходящих, Алексей крикнул Филимонову:
— Товарищ помполит, там неувязка, я пошел!.. — и бросился наперерез. За ним — Шутов, Черношейкин.
— Стой! Куда? Цех отдали?
Бойцы не знали Очкина, но подчинились офицеру. Фашисты не ожидали возвращения отступавших. Этим и воспользовались наши бойцы. Они выбили противника из цеха.
Через полчаса за цех снова разгорелось целое сражение. Очкин, сознавая, что силы далеко не равные, пускается на хитрость. Оставив в зарослях исковерканного бетона группу автоматчиков, он инсценирует отход. Фашисты вваливаются в цех. Из развалин их встречает кинжальный огонь автоматчиков. Оставшиеся в живых гитлеровцы разбегаются. Фашисты после этого случая боялись сунуться в цех.
К этому времени танки и автоматчики врага отрезали группу Алексея Очкина от Бориса Филимонова.
Отчаявшись справиться с маленькими гарнизонами в цехах, фашисты прекратили натиск, они решили стереть с лица земли разрушенные и полуразрушенные цехи завода и их мужественных защитников огнем артиллерии, минометов и авиации.
Кузнечный цех, где засели очкинцы, стал подобен кромешному аду. Ярким пламенем горели промасленные ямы, на месте которых некогда стояли прессы. Языки пламени лизали все, что могло и не могло гореть. Люди задыхались в удушливом смраде горящих масел. Один из бойцов, не выдержав, выбежал. Окружавшие цех фашисты скосили его автоматным огнем. Гитлеровцы решили сжечь смельчаков.
Патроны у наших бойцов были уже на исходе, гранат почти не осталось. От жара начинали тлеть гимнастерки. Тогда старший сержант Козачок сказал Алексею:
— На берегу, за обрывом — пункт боеприпасов 524-го полка.
Очкин прокричал:
— Товарищи, будем пробиваться к Волге! В нижний поселок! Там патроны!
Враг уже считал, что наши солдаты сгорели, как вдруг из огня на фашистов бросились люди в дымящихся гимнастерках.
Отстреливаясь, солдаты пробились к недостроенному Дворцу культуры, где размещался КП 112-й дивизии. В подвале Очкин обнаружил передовой отряд медсанбата. Врачи и медсестры, в большинстве безоружные, не хотели уходить без приказа. Очкин принудил их покинуть подвал и, прикрывая их отход огнем автоматов, дал возможность медикам отползти к круче и по обрывистому берегу Волги спуститься вниз.
В это время фашисты стали обходить Дворец культуры. В подвале набралось солдат сорок. Здесь были и те, кто сражался с Алексеем в цехах Тракторного, и другие, незнакомые, которых Очкин видел впервые. Надо было уходить к Волге, к круче. Там Алексей намеревался занять новый рубеж, но можно было пробиться и за речушку Мечетку, куда ушли врачи. Обратившись ко всем, Очкин глухо сказал:
— Мы идем на кручу. Внизу под ней, на берегу, склад боеприпасов. — Помолчав, добавил: — На кручу идут добровольцы.
Это он сказал тем солдатам, которых не знал. Стало тихо, лишь пули цокали о камни.
— Ну, пошли! — приказал Алексей.
Бойцы выбрались из подвалов и стали сосредоточиваться в южной части Дворца культуры. Алексей осмотрел из-за камня путь, по которому им предстояло пройти к круче, — метров четыреста. Главное было добраться к круче с меньшими потерями, иначе их сразу же могут сбросить в Волгу. Фашисты хотя и окружили развалины дворца, но кольцо их, судя по выстрелам, было не таким уж плотным. Гитлеровцам, конечно, и в голову не приходило, что найдутся такие, кто решится вдруг занять оборону на самом обрыве, на кромке.
Группу прорыва возглавил Коля Смородников. Бойцы, неожиданно выскочив из развалин, пересекли открытую местность и, не дав гитлеровцам опомниться, ворвались в развалины дома неподалеку. Было очень важно выбить фашистов из этого разрушенного дома. Тогда появлялась возможность простреливать левый и правый фланги. Кольцо было разорвано. И не только разорвано, но раздвинуто. В образовавшуюся брешь бросились все, кто оставался к этому времени в подвале. Короткими перебежками бойцы устремились к волжскому обрыву. Уже при подходе к нему Алексей приказал Черношейкину закрепиться слева, в трансформаторной будке, и пулеметным огнем прикрыть отход к круче группы Смородникова.
Фашисты оторопели. Еще недооценивая происшедшее, они вяло обстреливали откатывающиеся к кромке обрыва группы наших бойцов.
