Мы сидим какое-то время молча. А затем,
— Мы должны были уйти отсюда, много лет назад, — говорит он. — Должно было найтись место получше этого. Па должен был увезти нас.
— Ты ведь в действительности никуда не уезжаеш, — говорю я.
— Разве? Нет ни единой причины, чтобы остатца. Я не могу просто сидеть и ждать смерти.
— Куда ты пойдешь?
— А это не важно. Куда угодно, лиш бы подальше от Серебряного озера.
— Но ты не можеш. Это слишком опасно.
— Нам известно это, только со слов Па. Ты сама знаеш, что за всю нашу жизнь мы ни разу не уходили от дома ни в одном направлении больше, чем на день пути. Мы никово кроме нас не видели.
— Это не правда, — говорю я. — Что по поводу той полоумной тётки, которая пришла на верблюде в прошлом году? И мы видим... Кубышку Пита. У него всегда есть история другая, где он был и ково видел.
— Я не имею в виду какова-то подонка, который останавливаетца здесь каждые пару месяцев, — говорит он. — Кстати, я еще вне себя иза тех штанов, которые он мне пытался впарить в прошлый раз.
— Он все уши прожжужал, что они в порядке, — сказала я. — Будто до тебя их носил только скунс. Эй, постой, ты забыл про Поверенного.
Наш единственный сосед в четырех милях к северу отсюда. Одинокий мужчина по имени Поверенный Джон. Он построил свою усадьбу, в аккурат, когда мы с Лью родились. Он всё бросил месяц назад или около таво. Не то чтобы он никогда не оставлял свою собственность.Он никогда не слезал со своей клячи, Хоба, просто подъезжал на ней к хибаре. И всегда говорил одно и тоже.
— Доброго дня, Уиллем. Как молодеж? Все хорошо?
— В порядке, Поверенный, — говорит Па. — Сам как?
— Довольно неплохо, думаю, протяну еще немного.
Затем он приподнимает шляпу и мы не видим его еще месяц. Па недолюбливает его. Он никогда этого не говорил, но я точно знаю, что это так. Можно было предположить, что он был бы рад поболтать с кем нибудь кроме нас, но он никогда не приглашает Поверенного* зайти и выпить с ним.
Лью говорит, что это, наверное из-за жвачки. Мы только можем догадываца как это называеца, потому что, каждый раз, когда я спрашивала Па, что жует Поверенный, его лицо сразу же становилось непроницаемых, и было понятно, что он не хочет нам говорить. Но потом, он нам как-то сказал, что это называется чаал и она отравляет разум и душу, и если нам кто-нибудь её предложит, мы должны отказатца. Но поскольку мы никогда никого не видим, не похоже, что поступит подобное предложение.
Теперь Лью качает головой.
— Поверенный Джон не в счет, — говорит он. — С Неро беседа выйдет содержательнее, чем с ним. Клянусь, Саба, если я здесь останусь, то скоро свихнусь или в конце концов прикончу Па. Я должен уйти.
Я уселась на колени перед ним.
— Я пойду с тобой, — говорю я.
— Конешно, — говорит он. — Мы и Эмми прихватим с нами.
— Не думаю, что Па нас отпустит, — говорю я. — И она не захочет никуда идти. Она предпочтет остаться с ним.
— Ты имеешь в виду, ты предпочтеш, чтобы она осталась, — говорит он. — Мы заберем её с собой, Саба. Мы неможем её здесь оставить.
— А может... может, если бы ты поговорил с Па, может он бы всё понял, — говорю я. — Тогда бы мы могли все вместе найти новое место.
— Он не пойдет, — говорит Лью. — Он не может оставить Ма.
— В смысле? — не понимаю я. — Ма ведь мертва.
Лью говорит,
— Я имел в виду... что он с Ма создали это место вместе, и для него, она всё еще здесь. Он не может предать память о ней, вот что я пытаюсь сказать.
— Но мы то всё еще живы, — говорю я. — Ты и я.
— А что до Эмми, — говорит он. — Я знаю о том, про чё ты говориш. Но ты сама видиш какой он. Нас как будто не существует. Ему глубоко начхать на нас. — Лью задумывается на мгновение. — Любовь, — говорит он, — может сделать тебя слабой. Сильно заботясь о ком нибудь, означает, что ты не можеш мыслить трезво. Погляди на Па. Кто захочет окончить свои дни так же как он? Я никогда никаво не полюблю. Так будет лучше всего.
Я ничего не возразила ему в ответ. Просто сидела и чертила пальцами круги на песке.
Крутит живот, вроде как какая-та рука прямо внури меня схватила его и не отпускает.
А потом я спросила:
— Я как же я?
— Ты моя сестра, — говорит он. — А это не то же самое.
— Но, если я умру? Ты же будеш по мне скучать, да?
— Ага, — говорит он. — Отличный шанс для тебя, умереть и оставить меня в покое. Ходиш везде за мной по пятам, сводя с ума. С самого дня нашева рождения.
— Не моя вина, что ты самый высокий из таво, что есть вокруг. Ты - отличное укрытие от солнца.
— Эй! — он оттолкнул меня.
Я пихнула его ногой.
— Сам эй! — Я облакатилась на локти. — Ну, — говорю, — будеш или нет?
— Чего?
— Скучать по мне?
— Не идиотничай, — говорит он.
Я сажусь на колени перед ним. Он смотрит на меня. У Лью глаза голубые, как летние небо. Голубые, как чистейший родник. Ма всегда говаривала, что у него глаза такие голубые, что ей хотелось окунутца в них.
— Я бы скучала по тебе, — говорю я. — Если бы ты умер, мне бы тебя не хватало так сильно, что захотелось бы убить себя.
— Не говори ерунду, Саба.
— Обещай, что не будеш, — говорю я.
— Не буду что?
— Умирать.
— Все когда-то умрут, — говорит он.
Я протягиваю руку и касаюсь его татуировки - луны новорожденных. Она находитца на его правой скуле, прямо как у меня, она выглядет как луна, выглядела в небесах как раз в ночь, когда мы родились. Это была полная луна, в середине зимы. Это редкость. Но близнецы, рождающиеся под полной луной на исходе года, еще большая редкость. Па сделал и себе татуировку, чтобы отметить этот особый случай.
Нам исполнилось по восемнадцать в наш последний день рождения. Должно быть прошло месяца четыре, совсем недавно.
— Когда мы умрем, — говорю я, — ты не думаеш, что мы станем звездами и окажемся на небе, вместе, друг с другом?
— Ты должна перестать так думать, — сказал он. — Я же сказал тебе, что это всё чепуха Па.
— А ну давай, просвети меня, раз ты такой умный, расскажи мне, что будет когда ты умреш.
— Не знаю. — Он вздохнул и плюхнулся обратно на землю, скосив глаза на небо. — Ты просто... прекращаеш быть. Твое сердце больше не бьетца, ты больше не дышыш и ты просто... ну тебя просто больше нет.
— И это всё, — говорю я.
— Ага.
— Ну, тогда это глупо, - говорю я. - Я хочу сказать, что мы проживаем наши жизни делая всё это...ну там спим и едим, чиним крыши, а потом это всё пшик...и кончилось. Вряд ли оно того стоит.
— Ну, вот так оно всё и есть, — говорит он.
— Слушай... Лью, ведь ты бы никогда не ушел без меня, правда?
