— Но что же, однако, послужило этому причиной?
— Всякое говорят; но есть, конечно, и более определенные слухи.
— Расскажите! Расскажите! — закричали со всех сторон.
— Помните только, господа: за что принял, за то и выдаю, — сказал граф. — После смерти сына, убитого при Арке, маркиз де Кевр полностью отдался воспитанию дочери и перенес на нее всю свою любовь. Он ревностный католик, как вы знаете, и в одну из осад попал в руки гугенотов, собравшихся его повесить. Какой-то гугенотский офицер вступился за него и спас маркиза, рискуя собственной жизнью. Это был бедный провинциальный дворянин Ги де Монбрен. С этого дня маркиз и Монбрен не расставались, уехали вместе в Гурдон и жили в большой дружбе, несмотря на разницу в состоянии. Монбрен стал заведовать имениями де Кевра и удвоил их доходы. У Монбрена был сын — Стефан, красавец и человек благородного сердца. Он и Луиза де Кевр были тогда детьми — ему лет десять, ей лет пять, их воспитывали вместе, как брата и сестру. Потом они полюбили друг друга, и маркиз одобрял эту любовь; его мечтой сделалось поженить их. В одном только расходились друзья: в религиозных вопросах. Ревностный католик де Кевр и горячий гугенот Монбрен часто спорили, но споры всегда кончались мирно. Стефан между тем стал молодым человеком и поступил на военную службу поручиком. Ему пришла пора ехать в полк; маркиз экипировал его. Луизе тогда было четырнадцать лет, Стефану — девятнадцать. Конечно, они поклялись друг другу в вечной любви, и Стефан уехал. Прошел год, молодые люди переписывались. В это время король произнес свое отречение от веры и вошел в Париж. Маркиз де Кевр был назначен губернатором Лимузена, и все изменилось. Религиозные споры между друзьями возникали все чаще и становились сильнее. Маркиз говорил, что если уж король отрекся, то и Монбрен может бросить свою проклятую ересь. Монбрен не соглашался. Кончилось полным разрывом, поправить который было уже невозможно. Вы знаете страшный характер маркиза; тут он перешел всякие границы и до того преследовал своего прежнего друга, что довел его до отчаяния, и тот умер, проклиная его. В это время вернулся ничего не подозревавший молодой Монбрен и явился к маркизу. Между ними произошла страшная сцена, и сын бывшего друга де Кевра был позорно выгнан из замка, в котором больше не показывался.
— Это плохо! — заметил дю Люк. — Стефан не спустит подобной обиды.
— Он ведет теперь какую-то таинственную жизнь, ни с кем не видится, и никто не знает, что он делает.
— Это плохо кончится, — изрек де Ланжак.
— Да, — продолжал де Сурди, — все боятся, и я в том числе, как бы Монбрен не попал в какую-нибудь скверную историю.
— А что же девушка? — спросил дю Люк.
— А как она могла противиться отцу? Она горевала, плакала и наконец покорилась, поклявшись, что ни за кого другого не выйдет. Но отец решил иначе, он выбрал ей другого жениха, молодого, богатого, красивого. Это чудо света зовется де Фаржи, он бригадир королевской армии и любим королем. Маркиз устроил все это, не посвящая в подробности дочь, и только дней десять тому назад хладнокровно объявил ей, что она должна готовиться встречать жениха, который вскоре приедет. Девушка ничего не ответила, но на другой же день убежала из дома и явилась в монастырь урсулинок, к своей тетке, аббатисе. Никому не известно, что она ей говорила, но тетка горячо приняла ее сторону, и девушка на днях примет постриг.
— Вот жалость-то, господа! Право! Ну, а что же маркиз?
— Маркиз заявляет, что предпочитает скорее видеть ее монахиней, нежели женой гугенота.
— Ventre de biche!1 Он истый католик!
— Что до меня, так мне очень жаль и жениха, и невесту, — заключил дю Люк.
— Какого жениха?
— Во-первых, Монбрена.
— О нем нет ни слуху ни духу.
— Тем хуже! Значит, затевает какую-нибудь злую штуку. Он злопамятен и энергичен.
— А бедный граф де Фаржи?
— О, его мне не жаль. Сам навязался.
— Навязался? — удивился дю Люк. — Ему предложили жениться на прелестной молоденькой девушке, и он, разумеется, не стал отказываться, как на его месте поступил бы любой. О нем все отзываются как о честном человеке, он тут ни в чем не виноват. Разве его вина, что девушка любит другого? Ее отец должен был предупредить его, а не заставлять играть такую незавидную роль.
— Это правда! Он нисколько не виноват! — подтвердили охотники.
Таинственный путешественник встал и подошел к ним, сняв шляпу и опустив воротник плаща.
— Граф дю Люк, — обратился он к нему, очень вежливо и низко поклонившись, — позвольте поблагодарить вас за то, что вы приняли мою сторону, не зная меня. Я — граф Гектор де Фаржи.
Охотники встали и раскланялись.
— Извините, господа, — продолжал он, — что я невольно слышал ваш разговор, но он подсказывает мне, по крайней мере, как я должен поступить.
Молодые люди, застигнутые врасплох, смутились. Дю Люк нашелся первым и, улыбаясь, извинился за резко высказанную правду, но прибавил, что графу необходимо было знать ее.
Граф де Фаржи полностью с этим согласился и на вопрос дю Люка, неужели он поедет после этого в замок, отвечал утвердительно.
— А вы знаете, где вы? — шепотом спросил его дю Люк.
— Знаю.
— Окрестности оцеплены. Вас не пропустят.
— Никто, кроме вас и ваших товарищей, не подозревает о моем присутствии здесь, — ответил де Фаржи.
— А эти двое крестьян?
— Они за меня. Далеко еще до Гурдона?
— Около четырех миль.
— На хороших лошадях можно доехать за какой-нибудь час.
— Так вы едете?
— Сейчас же.
По его знаку крестьяне вышли.
— Уверены ли вы в них? — повторил дю Люк.
— Они мне преданы душой и телом и, кроме того, заодно с мятежниками. Еще раз благодарю вас, господа, и прощайте. Я не сомневаюсь, что все вы — верные слуги короля.
— Вы сами видели, что здесь произошло.
— Да, видел. До свидания, мы еще увидимся.
— Когда?
— После узнаете, — произнес де Фаржи, выразительно улыбнувшись.
Через несколько минут на улице послышался топот удалявшихся лошадей.
На лестнице показался Жан Ферре; остановившись на последней ступени, он оглядел комнату и подошел к охотникам.
ГЛАВА III. Кого Истребители выбрали своим вождем
Лестница внутри нижней залы гостиницы «Олений Рог» запиралась небольшой дверью; в верхней зале, над которой возвышался чердак с соломенной крышей, было по три окна с каждой лицевой стороны; вся обстановка ее состояла из большого дубового стола, скамеек по стенам и буфета с посудой.
За столом сидело человек тридцать в крестьянском платье, вооруженных с головы до ног; перед ними стояло множество обильных, изысканных блюд; они ели и пили с большим аппетитом.
