и знатен, но если вашими руками совершится беззаконие, то кто знает, где окажутся ваши потомки через сто или двести лет? Не будут ли они бедствовать или окажутся уведёнными в рабство в далёкие северные земли?
«Какое мне дело до тех, кто будет жить после меня?» – подумала царица. Но в душе дрогнуло, встрепенулось: ответственность была не чужда ей. И старик прав: небеса не прощают беззакония.
– Ах, это озеро, – она встала. – Дай мне подумать.
– Но вы согласны?
– Двести лет – слишком долгий срок, чтобы небеса помнили такую малость, – бросила, уходя.
– Кто знает, кто знает… – негромко ответил старец.
…Вечер пришёл с прохладой и тем утомлением, которое хочется сбросить, погрузившись в сладкую дрёму. Анемин прилегла, но не уснула: что-то мешало ей. «Озеро!» – поняла. Она так и не ответила: да или нет. И вдруг рассердилась: и на себя, и на отца. «Нашёл мудреца! Мой род богат и прекрасен, и так будет всегда!»
В тот же миг велела служанке призвать посланца и поставила чёткую подпись в конце длинного свитка. «Вот и всё», – облегчённо вздохнула. Прошлась по покоям, остановилась у зеркала. С глади отполированной бронзы на неё глянуло свежее молодое лицо. «Наших сокровищ хватит и детям, и внукам, а имя Анемин будет греметь сотни лет!»
Но вдруг… Подёрнулось рябью мутное отражение, и откуда-то из глубины, словно из дальних веков, показалась картина: женщина на реке стирает бельё.
Слуга царя
Тринадцать молодых воинов стояли перед царём, блистая красотой могучих тел, и не было в них ни одного недостатка. Обученные в бою, закалённые трудностями дальних походов, они служили опорой и украшением свиты, но втайне каждый из них мечтал стать личным слугою царя.
Медленно шёл повелитель вдоль длинного ряда, и спокойное лицо его не выражало ни радости, ни разочарования. Дойдя до последнего воина, он хотел развернуться, но что-то заставило его остановиться и пристально вглядеться в юношу.
Казалось, ничего примечательного нет в том. Гораздо меньше ростом, даже хрупкий, он мог привлечь внимание разве что тонким, умным лицом и глубокими глазами. С неподобающей его возрасту мудростью глядел он прямо в лицо царя, не отводя взгляда. Повелитель улыбнулся, отметил что-то про себя и продолжил испытание. Всем воинам завязали глаза. Неслышно приближаясь сзади, царь наносил каждому несильный, но внезапный удар по плечу. Одни бойцы напрягались, однако молча сносили боль, другие слегка вскрикивали от неожиданности, но более всех удивил царя последний в ряду. Не успел повелитель поднять руку, как тот обернулся и молниеносным движением перехватил кисть царя.
И тут же сорвал маску.
– Как ты узнал? – изумился царь.
– Почувствовал, – склонил голову юноша.
Несколько мгновений повелитель пристально изучал его лицо:
– Ты и будешь моим слугою!
В дерзких боях, в нелёгких походах быстро окрепла дружба царя и его молодого слуги. Отличный телохранитель, отважный боец, юноша, как быстро понял властитель, оказался наделён качеством предчувствовать, предугадывать опасность. Необычайный дар подсказывал ему, где следует ожидать следующую ловушку судьбы, и, как говорил сам повелитель, «он умел схватить стрелу прежде, чем та была выпущена».
…Однажды после особенно тяжёлого перехода царь уснул, уединившись в шатре. Несколько воинов несли охрану, оберегая покой владыки. Внезапно, среди глубокой ночи, в шатёр быстрым шагом вошёл телохранитель, держа в руке горящий факел, и разбудил своего господина.
– Что ты делаешь тут? – спросил рассерженный царь.
– Повелитель, тебе угрожает опасность, – ответил тот.
– Какая опасность?
– Не знаю… Но прошу тебя на время покинуть шатёр.
Царь завернулся в плащ и вышел. Миновало несколько томительных минут, как вдруг раздался вскрик, и, вбежав, все увидели: слуга поднимает на кинжал большую чёрную змею…
В глубочайшем каменном колодце, построенном много столетий назад, царь и несколько приближённых воинов искали убежища после жаркого боя, обернувшегося для них поражением. Долго блуждали они в запутанном лабиринте, ища выход наружу, и, наконец, все собрались в замкнутом пространстве небольшой комнаты. Едва последний воин переступил порог, задвижка с грохотом захлопнулась, и люди оказались в ловушке. Факелы быстро погасли: плотно пригнанные камни не позволяли воздуху проникнуть внутрь. Прошло несколько гнетущих минут, и все почувствовали, что стало труднее дышать. Воины растерялись. Одно дело – честная битва с врагом, лицом к лицу, и совсем другое – оказаться в темноте наедине с мучительной смертью от удушья.
– Мой господин, – услышал царь рядом с собой голос верного слуги. – На земле нет останков. Это значит, что должен быть выход.
– Ты прав, – отозвался владыка, пытаясь подавить волнение, – нужно найти механизм, – это может быть задвижка, рычаг или что-то другое.
В течение некоторого времени пленённые ощу-пывали стены камеры, пытаясь найти устройство, которое приведёт колесо в действие и откроет ход. Медленно, мучительно текли минуты, но дверь оставалась неподвижной, а воздуха становилось всё меньше. Казалось, гибель неминуема. И тогда раздался повелительный голос слуги:
– Сядьте все. Не двигайтесь. Теперь ищу только я.
И он медленно пошёл вдоль каменной стены. Воины опустились на землю. Сейчас интуиция телохранителя была последней надеждой им всем. В напряжённой тишине слышалось приглушённое дыхание бойцов и осторожные шаги юноши. Царь тоже сидел, не двигаясь. Отчаяние овладело им. Что можно найти в этой темноте, в узкой камере, стены которой сотни раз ощупаны руками бойцов? Но его слуга не останавливался. И вдруг ясно понял, догадался царь, что ищет он не руками, а сердцем…
Остро скрипнуло лезвие кинжала, ловко легло в углубление щели – и заскрежетал, двинулся с места невидимый механизм, поднимая задвижку и освобождая выход…
Когда они оказались на воле, царь горячо обнял юношу и поклялся, что никогда не отпустит его от себя.
Миновали месяцы. Возмужал, закалился в боях телохранитель царя, и теперь уж и он стал мощным воином. По правую руку владыки стоял он на пирах и в тронном зале.
…В завоёванном городе шла первая шумная трапеза. Ещё не остыла кровь убитых, а вельможи покорённой страны несли новому правителю свои дары. Далеко за полночь затянулся роскошный пир.
Красивая, полная жизни танцовщица выбежала на середину зала и тут же завладела всеобщим вниманием. Девушка была прекрасна. Движения её, похожие на любовную игру нежной серны, привлекли взоры всех пирующих, и загорелось сердце царя. Он склонился к вельможе и шепнул ему что-то. Но никто не увидел, как напрягся и блеснул тревогой взгляд верного слуги.
Как только закончился пир и все стали расходиться, воин склонился перед царем:
– Повелитель, я знаю, что танцовщица понрави-лась тебе и ты пригласил её на своё ложе. Но сердце моё тревожится, и, хотя я не знаю, какая опасность
